В пылу любовного угара - Арсеньева Елена

– Какая счастливая встреча! – сунув портфель в открытую дверцу машины, он схватил Лизу за руку и поцеловал ее дрожащие пальцы. – Вы что дрожите? Неужели я так взволновал вас своим пылом? Или перепугал внезапным появлением?

Он захохотал.

Лиза молчала, глядя на него и изо всех сил стараясь принять менее затравленный вид. Надо улыбнуться. Надо изо всех сил заставить себя улыбнуться! Но что-то плоховато получалось… Еще хуже было с радостными восклицаниями, которых, конечно, ждал от нее Вернер. Она не могла издать ни звука! А впрочем, он и без того был так воодушевлен встречей, что, такое ощущение, мог разговаривать сам с собой, токовать, словно тетерев.

– У меня огромная радость! – воскликнул Алекс. – Я вызван в Берлин. И не в командировку – меня туда переводят. Конечно, папенька постарался. На отца такое впечатление произвела гибель Вальтера фон Шубенбаха, которого он отлично знал, и Эриха Краузе, о котором был наслышан, что он нажал на все педали – и вытребовал любимого сына в Берлин. Я счастлив, что уезжаю из Мезенска, и только…

– Я очень рада за вас, – чувствуя, что ее окаменелое молчание становится просто неприличным, наконец разжала стиснутые челюсти Лиза. – Я вас отлично понимаю. Вернуться на родину… Господи, как бы я хотела оказаться сейчас дома, в Горьком!

– В Горьком? – вскинул брови Алекс. – Как странно, а я-то думал, что вы из Москвы. Горький – ведь какая-то деревня, наверное?

– Ну вот еще! – Обида помогла Лизе собраться с мыслями, взять себя в руки. – Большой город, раньше он назывался Нижний Новгород. А знаете, какой там автозавод, какие там машины строят? «Эмки» ничем не хуже вашего «Опеля»!

– Как трогателен ваш патриотизм… – промурлыкал Алекс. – И что, у вас в Горьком родственники?

Внезапно до Лизы дошло еще одно совпадение: а ведь Лизочка Петропавловская тоже из Горького. Так говорила фрау Эмма. Честное слово, что-то роковое есть во всех совпадениях, которые принудили Лизу войти в чужую жизнь, как в реку. Но скоро она выйдет из нее. Скоро она перейдет реку – вот по этому мосту, на краю которого ее остановил Алекс Вернер! Хм, еще одно совпадение – он встречал Лизу на пороге ее новой, чужой, мезенской жизни, он же и провожает…

– Да, там у меня родственники, – сказала Лиза. – Там похоронены мои предки, там могила моей мамы, которая умерла пять лет назад, там наш дом на улице Ошарской…

– Когда-нибудь, – проговорил Алекс Вернер таинственным тоном сказочника, – когда кончится война, я возьму да и приеду в ваш город Нижний Новгород. Знаете, старое название нравится мне больше, чем новое. Горький – очень печальное слово.

– Наш город был переименован в честь знаменитого русского писателя, – сказала Лиза, цепляясь за любую возможность отвлечь Алекса от неминуемого вопроса о том, что она делает на мосту. – Его псевдоним – Максим Горький.

– Он сумасшедший! – снова засмеялся Алекс. – Взять такой псевдоним – значит заведомо испортить себе жизнь!

Лиза чувствовала взгляд Петруся, который так и обжигал ей спину.

– Алекс, – начала она, пытаясь подавить унявшуюся было, но вдруг опять возникшую дрожь, – извините, я была очень рада вас повидать, но мне пора. Поэтому я вам желаю счастливого…

– А интересно, – перебил ее Алекс, устремив взгляд ей за спину и, такое впечатление, только сейчас заметив ее спутников, – а куда вы собрались всей своей подозрительной и опасной компанией? Может быть, решили спастись бегством из Мезенска? Тогда не стану препятствовать такому разумному поступку. А то, видите ли, Шранке и фон Венцлов церемониться не станут.

– Ну… – пробормотала Лиза, пораженная тем, что он угодил почти в десятку, – вообще-то мы о бегстве еще не думали… Мы просто хотели отвести моего деда в село, к родственникам. Он очень болен…

– Да уж, – Алекс окинул задумчивым взглядом отца Игнатия, – сказать, что ваш дед напоминает смертельно больного человека, – значит сделать ему комплимент. Больше всего он очень похож на вставшего из гроба покойника. Что с ним? Сердце больное? Ну так ему надо хорошенько беречься! С сердцем шутить нельзя, такого старика любой мало-мальский припадок в два счета в могилу сведет.

Лиза промолчала. Припадок, который случился под утро у отца Игнатия, свел бы в могилу с десяток солдат, а он ничего, отлежался, пока Петрусь бегал в комендатуру, о пропуске хлопотал, – отлежался да и пошел на своих ногах через мост… Именно он убедил Баскакова в том, что тому идти не стоит – в два счета прицепятся патрули. Баскаков упрямился, говорил, что они не смогут выбрать подходящее место для взрывчатки, но отец Игнатий напомнил, что в лагере он одно время кашеварил для бригады взрывников, которые для новой трассы – БАМа – рвали скалы, чтобы прокладывать железнодорожное полотно. И он разберется, как выбрать подходящие для закладки взрывчатки места на самом обычном мосту.

Но Баскаков все еще упрямился. Тогда отец Игнатий зазвал его в другую комнату, и они о чем-то долго там шептались. Когда вышли, в глазах у отца Игнатия просверкивало мстительное торжество, а Баскаков был угрюм и на Лизу не смотрел. И некое вещее чувство подсказало ей, что Петрусю тогда, на рассвете, не померещилось, что кто-то стоит за дверью: там был старик, он подглядывал, он подслушивал, он услышал их с Петрусем разговоры, он понял, что Лиза решила бежать, а Петрусь ей в том пособник, – и теперь он открыл их планы Баскакову. Они не могут оставить Лизу и пойти вдвоем – все-таки женщина, при одном взгляде на нее у любого меньше подозрений становится, с ней легче пройти мост. Но вместо Баскакова теперь должен был идти старик. Наскоро придумали новую легенду – про родственников в деревне Гнилька, куда внучка и внучек сопровождают больного деда. Баскаков остался в городе и простился с Лизой так спокойно, что она поняла: он не сомневается в ее возвращении, старик не выпустит ее из своих цепких лап! Все, что она смогла сделать, это наскоро перемолвиться с Петрусем. Он так и побелел, услышав новость, но глаза его были мрачны и решительны.

– Уйдешь, ничего, – прошептал он.

Только два слова и успел Петрусь ей сказать, но Лиза знала, как ему трудно будет выполнить обещание, если старик, которого он боготворил, начнет требовать своего. Так что настроение у нее было похоронное. А тут еще Алекс сейчас привязался!

– А как же ломбард? – задал он неожиданный вопрос.

– Ломбард… продан, – на ходу придумала Лиза. – Там теперь другой хозяин.

– А вы вернетесь в Мезенск? – спросил Алекс.

– Не знаю, – уклончиво ответила Лиза, подумав про себя, что лучше утопится или повесится, но в проклятую западню больше не сунется. – Как позволит дедушкино здоровье. Да и какая разница, вернусь или нет, мы с вами все равно больше не увидимся, ведь вы уезжаете в Берлин.