Святые грехи - Робертс Нора

Оттого, что она не так привыкла к мужчинам, как он к женщинам. И оттого, что она не привыкла к рутинным завтракам после ночи страстной любви. Ей почти тридцать, и в отношениях с мужчинами она всегда осторожна, не переступает опасной черты. От случайных приключений она получает удовольствие, но в ее жизни они не играют особой роли. Не играли.

— Ну, ты-то явно знаешь толк в самообслуживании.

— Любишь есть — умей готовить. — Бен пожал плечами. — А я люблю есть.

— Женат никогда не был?

— Что? Нет. — Он чуть не поперхнулся и потянулся за тостом. — Это мешает…

— По бабам бегать?

— В частности. — Бен ухмыльнулся. — Отличный тост у тебя получился.

— Наверное, действительно мешает. Но, смею заметить, есть и другая причина твоей, скажем так, неустроенности: работа, которая у тебя всегда на первом месте. — Тэсс посмотрела на бумаги» которые он сдвинул на край стола. — Работа полицейского тяжела, изнурительна и опасна.

— Насчет первого и второго — точно. В отделе по расследованию убийств масса писанины. Ну и шевелить мозгами, конечно, приходится. Сидишь за столом, разгадываешь ребусы.

— Писанина, — машинально повторила Тэсс. Вдруг она вспомнила, с какой легкостью однажды Бен выхватил из кобуры пистолет.

— Большинство наших ходит в гражданском. — Он почти расправился со своим омлетом и уже на меревался отхватить кусок у Тэсс. — Обычно появляешься, когда дело уже сделано и тебе остается лишь составить из осколков нечто целостное. Говоришь с людьми, звонишь по телефону, мараешь бумагу…

— И шрам свой таким образом заработал? — Тэсс рассеянно ковыряла вилкой недоеденный омлет. — Марая бумагу?

— Я же тебе говорил, это прошлогодний снег. Но она обладала аналитическим складом ума, и удовлетворить ее такой ответ не мог.

— Однако же в тебя стреляли, и скорее всего не раз.

— Бывает, появляешься на сцене, когда тебя не ждут.

— И все это входит в повседневную работу?

Поняв, что разговор обещает быть серьезным, Бен отложил вилку.

— Тэсс, моя работа — не кино.

— Да, но и не торговля башмаками.

— Ладно. Не спорю, иногда приходится жарко, и все-таки основное в такой полицейской работе — писанина: отчеты, стенограммы допросов, идеи и версии. Недели, месяцы, даже годы уходят на утомительную тягомотину, в сравнении с которой настоящая опасность — это всего лишь миг, вспышка. Ребятам в форме, которые патрулируют на улицах, приходится сталкиваться с ней значительно чаще, чем нам.

— Понятно. Стало быть, при нормальном развитии событий тебе практически не приходится сталкиваться с ситуациями, когда применяется пистолет?

Некоторое время Бен молчал: разговор этот ему нравился все меньше и меньше.

— К чему это ты клонишь?

— Я просто пытаюсь понять тебя. Мы провели вместе две ночи, и мне хочется знать, с кем я сплю.

Вот этого ему и хотелось избежать: любовью лучше заниматься с закрытыми глазами.

— Бенджамен Джеймс Мэтью Пэрис, в августе исполнится тридцать пять, холост, рост шесть футов и полдюйма, вес сто семьдесят два фунта.

Она уперлась локтями в стол и, опустив подбородок на сплетенные руки, пристально посмотрела на него.

— Ты не хочешь говорить о своей работе?

— А что говорить? Работа она и есть работа.

— Твоя — нет. Работа есть работа, когда с понедельника по пятницу отмечаешься в журнале: пришел-ушел. И когда не носишь с собой пистолет, как другие портфель.

— Большинство портфелей не заряжено.

— Но тебе же приходится пускать пистолет в ход!

Бен допил кофе. Теперь он чувствовал себя вполне свежим.

— Не думаю, что найдутся фараоны, которые, дослужив до пенсии, ни разу не пустили в ход оружие.

— Это я понимаю. Но, с другой стороны, как врач, я имею дело с последствиями. Семейное горе, потрясение и душевная травма жертвы.

— Я никогда не стрелял по жертвам.

Что-то в его голосе насторожило Тэсс. Может, ему доставляло удовольствие притворяться — не только перед ней, но и перед самим собой, что жестокость в его работе — вещь случайная, неизбежный побочный продукт? Любой, в кого ему приходилось стрелять по долгу службы — это, выражаясь его словами, плохой парень. В то же время она была убеждена, что какой-то частью своего существа он помнит о милосердии, о том, что существуют плоть и кровь. Именно эта часть не дает ему покоя.

— Когда ты стреляешь в кого-нибудь в порядке самозащиты, — медленно проговорила она, — это похоже на войну, в которой враг для тебя — скорее символ, чем личность?