Украденные сердца - Мартин Мишель

* * *

Утром Люка одолевали противоречивые мысли. Заниматься любовью с Тесс — это одно, но не поступает ли он опрометчиво, раскрывая ей душу и доверяя свои секреты? Он напряженно думал об этом, расхаживая по столовой.

Но сомнения оставили его, как только он увидел Тесс. Тени, пролегшие у нее под глазами, усиливали чистую, хрустальную синеву глаз. Тесс явно не выспалась и от этого казалась хрупкой, беззащитной и совсем юной. На Люка нахлынула волна нежности, когда она приблизилась к нему.

Люк притянул ее к себе, прижал к груди и стал целовать, сгорая от страсти, которая не ушла из его сердца и тела после восхитительной близости в розовом саду. Они забылись в объятиях друг друга, и их поцелуи не прекратились даже тогда, когда часы у него на руке издали звуковой сигнал, возвещавший о том, что наступил новый час.

— Нельзя так терять голову, — переведя дыхание, сказала Тесс. — Мы оба рискуем попасться, а это ни тебе, ни мне не уменьшит проблем.

— Ничего не могу с собой поделать. Когда я тебя вижу, я теряю голову, — признался Люк.

Тесс засмеялась. Ее веселый, мелодичный смех зазвучал в тишине, как переливчатый звон колокольчиков.

В такие минуты Люк застывал на месте, упиваясь звуком ее голоса, и в душе у него поднималась радость, от которой замирало сердце. Ее смех пьянил его, как и ее поцелуи, и ему хотелось наслаждаться им бесконечно. Иногда он нарочно ее смешил, чтобы только вновь услышать ее волшебный смех.

Часом позже он вбежал по ступенькам в здание, где располагался офис «Мэнсфилд и Ропер». Его губы еще ощущали сладкий вкус поцелуев, а руки — тепло ее тела. Мысли о работе — кому позвонить, что нужно сделать в первую очередь — не занимали его, он думал только о Тесс. Идя по коридору, он машинально улыбнулся и кивнул Кэрол, у которой за каждым ухом было по карандашу и руки нагружены до самого подбородка толстенными юридическими справочниками. Точно так же он поздоровался с Харриет, своей немолодой секретаршей, с лица которой никогда не сходило суровое выражение. Люк уже было зашел к себе в кабинет, когда она, остановив его, всунула ему в руки десяток сообщений, поступивших на автоответчик к этому часу. Только тогда Люк очнулся и его лицо осветилось не дежурной, а открытой улыбкой. Поблагодарив Харриет, он указал рукой на новый кактус, появившийся у нее на столе, который и без того был весь заставлен разными горшочками и плошками с растениями, и заметил:

— Очаровательный! Просто прелесть! — После чего направился к себе.

Усевшись в кресло за большой стол из красного дерева, он удовлетворенно вздохнул. Затем выдвинул верхний ящик и достал оттуда две небольшие фотографии Тесс, которые он показывал Барбаре Карсвелл. Первая была увеличенной копией снимка, который Люк взял из полицейского архива. Десятилетнюю Тесс Алкотт задержали за магазинную кражу и доставили в участок. Она плотно сжимала губы, хмурила лоб, чтобы не показать виду, что ей страшно, но глаза, в которых застыл испуг, выдавали ее настоящие чувства. Тесс научилась с актерским мастерством владеть своим лицом, но ее глаза всегда — и тогда, и сейчас — не могли скрыть правды о том, что творится у нее в душе.

Отложив в сторону эту фотографию, Люк взял со стола другую. Ее сделали люди Лероя, которые вели наблюдение за Тесс. Снимок был удачный, хотя и грустный. Тесс стояла у раскрытого окна в комнате Элизабет и смотрела вдаль. На первый взгляд могло показаться, что она наслаждается видом зеленых рощиц и лугов обширного имения Джейн Кушман, но на самом деле ее глаза не видели этой красоты. В них застыло выражение какой-то беспомощности, а может быть, отчаяния, словно она мучительно пытается или что-то вспомнить, или же разобраться в своих чувствах, но ни то, ни другое ей не удается, и от этого она страдает. Тесс на этой фотографии выглядела подавленной и одинокой.

Люку были знакомы эти чувства. Долгие годы он жил, не веря ни в искренность людей, ни в свое сердце. И сейчас, после стольких лет одиночества, он неожиданно и с изумлением обнаружил, что стал совершенно другим человеком, что все это время ему была нужна Тесс, только она, а не другая женщина. Пусть она великолепная актриса, пусть мошенница, но ее душа чиста, как прозрачная капля утренней росы. И душа, словно в зеркале, отражается в ее глазах в те мгновения, когда она забывает о своей роли, как, например, вот на этой фотографии, и становится сама собой. Ее глаза не лгали ему и тогда, когда она сгорала от страсти в его объятиях.