Река снов - Робертс Нора

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Дэвид. Просто не знаю.

– И не надо. – Он нежно поцеловал ее. – Иди к матери, но пообещай мне, что попытаешься уснуть.

– Обещаю.

Он подождал, пока жена поднимется по лестнице, а потом подошел к двери и сквозь стеклянную панель посмотрел на людей, изнемогавших от летнего зноя и духоты.

И напоминавших стервятников, собравшихся над свежим трупом.

Ливи совсем не хотела спать. Но она честно пыталась уснуть, потому что тетя Джейми попросила ее поспать и положила в кровать, в чужую кровать.

Комната была красивая, с букетиками фиалок на обоях и белыми занавесками в точечках. Ливи всегда спала в этой комнате, когда приезжала сюда в гости.

Но это был не ее дом.

Она сказала бабушке, что хочет домой. Чтобы бабушка тоже поехала с ней. Они устроят чаепитие в саду, а потом приедет мама.

Но бабушка молчала и только обнимала Оливию так крепко, что девочке было больно.

Поэтому она больше не говорила, что хочет домой.

Услышав громкие голоса, Оливия вылезла из кровати, вышла из спальни и на цыпочках пошла по коридору, прислушиваясь. Голоса доносились из комнаты, где остановились дедушка и бабушка. Значит, если они не спят, можно будет выйти в сад и поиграть. Бабушка с дедушкой и сами больше всего любили быть на воздухе. Они могли бы поиграть с ней в мячик, а может быть, она бы даже сумела залезть на высокое дерево.

Дедушка говорил, что у них в штате Вашингтон есть деревья высотой до неба. Она ездила туда, когда была совсем крошечной, а во второй раз, когда ей было два года. Оливия подумала, что дедушка сумеет найти для нее такое дерево, а она заберется на него высоко-высоко и позовет маму. Если она окажется рядом с небом, мама услышит.

Приоткрыв тихонько дверь, Оливия увидела, что бабушка плачет, а тетя сидит рядом и держит ее за руки. Оливия испугалась, а когда увидела лицо дедушки, ей стало по-настоящему страшно. Оно было суровым, а глаза – темными и сердитыми. Говорил дедушка тихо, но жестко, как будто выталкивал из себя колючие слова. От этого Оливии захотелось съежиться и стать меньше ростом.

– Почему он сделал это, не имеет значения. Он сошел с ума. Взбесился от ревности и от наркотиков. Имеет значение только то, что он убил ее. Отнял у нас. Он заплатит за это и будет платить до конца жизни. Но даже этого недостаточно.

– Мы должны были уговорить ее вернуться домой. – По щекам бабушки все время текли слезы. – Когда она сказала, что у них с Сэмом возникли трудности, нужно было убедить ее забрать Ливи и на время уехать к нам. Чтобы успокоиться.

– Мы с мамой не знали, что он бил ее. – Руки дедушки сжались в кулаки. – Если бы я знал, то приехал сюда и поговорил с этим сукиным сыном как мужчина с мужчиной!

– Папа, нельзя вернуться назад, – устало сказала Джейми. Она чувствовала себя виноватой, ведь она знала, но молчала – Джулия просила ее никому ничего не говорить. – Если бы было возможно, я бы сделала все, чтобы предотвратить это. Но уже ничего не изменишь. Нам придется жить в настоящем и смотреть в лицо действительности. Пресса…

– В задницу прессу!

Оливия, подсматривавшая в щелку, широко раскрыла глаза. Дедушка никогда не говорил плохих слов. А когда тетя спокойно кивнула в ответ, глаза девочки округлились от удивления.

– Папа, до тех пор они успеют вымазать дерьмом всех нас. Сейчас как раз такой случай. Они объявят Джулию либо святой, либо шлюхой. Или сделают то и другое сразу. Ради Ливи мы должны взять это под контроль. Появятся сплетни и домыслы о ее семейной жизни, отношениях с Сэмом… и другими мужчинами. В первую очередь с Лукасом Мэннингом.

– Джулия не была обманщицей! – резко сказала бабушка.

– Мама, я знаю. Но таковы правила здешней игры.

– Она мертва, – бесстрастно сказал дедушка. – Джулия мертва. Хуже уже не будет.

Оливия медленно попятилась от двери. Она знала, что значит «мертва». Когда умирали цветы, они становились бурыми, вялыми, и их выбрасывали. Когда умер старый пес Тиффи по кличке Кейси, во дворе вырыли яму, положили его туда, забросали землей и посадили сверху траву.

Если ты мертв, то не можешь вернуться назад.

Она продолжала пятиться от двери, пока в груди не стало тесно и горячо, а перед глазами не замелькали кровь, битое стекло, чудовище и щелкающие ножницы.

А потом воздух вырвался из ее легких, обжег сердце, и она бросилась бежать, крича:

– Мама не умерла! Мама не умерла! Она не в яме! Она вернется! Скоро вернется!

Оливия бегом спустилась по лестнице и помчалась по коридору, не слыша криков позади. А потом начала дергать ручку входной двери, ничего не видя от слез. Ей было нужно выйти наружу. Найти дерево высотой до неба, на которое можно было бы залезть и позвать маму.

Она сумела открыть дверь и выскочить во двор. Там была толпа народу, и она не знала, куда бежать. Все кричали так громко, что болели уши. Она отталкивала людей, плакала и звала маму.

Защелкали камеры. Ловя момент и питаясь ее горем и страхом.

Кто-то крикнул всем им, чтобы они оставили ее в покое, что это всего лишь ребенок. Но репортеры рванулись вперед как безумные. Объективы вспыхивали и слепили ее. Оливия видела лишь яркие вспышки, тени и незнакомые лица. Голоса громко спрашивали и командовали:

– Посмотри сюда, Оливия! Сюда!

– Твой отец пытался причинить тебе вред?

– Ты слышала, как они дрались?

– Посмотри на меня, Оливия! Посмотри в камеру!

Ошеломленная девочка замерла, как попавший в сеть олененок, и широко открыла глаза. Кто-то подхватил ее сзади, и она зарылась лицом в знакомое плечо и знакомый запах.

– Я хочу к маме, я хочу к маме, – без остановки шептала она. Тетя Джейми крепко прижимала ее к себе.

– Это ребенок! – не в силах сдержаться, крикнула Джейми. – Будьте вы прокляты! Господь накажет вас, всех до единого! Как вам не стыдно?

Она повернулась к двери и яростно замотала головой, не давая мужу и родителям выйти на крыльцо.

– Нет, оставайтесь внутри! Хватит с них! Пусть подавятся!

– Я отнесу ее наверх. – Это был голос бабушки. – Ты права, Джейми. Нам придется иметь с ними дело. – Она прижалась губами к головке внучки и пошла к лестнице.

На этот раз девочка, измученная горем и страхом, крепко уснула. Бабушка не сводила с нее глаз. Отныне это будет ее делом, сказала себе Вэл Макбрайд.

Фрэнк, находившийся в куда менее мирной обстановке, тоже думал об Оливии, которую видел сегодня утром. Пока Брэди делал свое дело, перед его мысленным взором стояли ее большие, доверчивые карие глаза.