Рискованные связи - Нонна Доктор

Даже если ты падаешь, знай, что это падение может стать трамплином для твоих детей.

М. Шнеерсон

Халатность – вот что мешает российскому населению нормально жить и следовать законам. Но Андрею она спасла жизнь.

Его забыли положить в холодильник. Сначала не было мест, а когда одно освободилось, на его тело пришла разнарядка по вскрытию на завтра. Санитар, спешащий домой к телевизору попереживать за любимую футбольную команду, решил лишний раз не суетиться.

Почти сутки отлежавшись после аварии, Андрей очнулся и долго раздумывал, где, собственно, он находится. Во-первых, было холодно, во-вторых, темно. Спиной и ягодицами он ощущал металлическую поверхность, а на лицо была накинута ткань.

«Я не в гробу, – сам себе объяснил Андрей. – А это уже обнадеживает. Наверное, я в морге».

Сил поднять руки и проверить свою догадку пока не находилось.

Проснувшаяся память начала раскручивать воспоминания в обратном порядке. Он сидел за рулем своего «Мерседеса» и пытался оторваться от нагонявшего его автомобиля. Раздалось несколько выстрелов, и на ветровом стекле появились сквозные дырки, окруженные паутиной трещин.

«Вперед! – решил Андрей. – Другого выхода нет».

Настроившись на отключение сознания, что приводит к расслаблению всех мышц, и следовательно, к минимальному травматизму, он направил машину в ближайший фонарный столб и одновременно отстегнул ремень безопасности.

Дверцу автомобиля Андрей открыл за мгновение до удара…

Его швырнуло в строну, метров на пять, и он упал в сугроб, покрытый ледяным настом. Сугроб оказался странно твердым. Видимо, снег сгребли на бетонную плиту или горку гравия.

Перед тем как потерять сознание, Андрей ощутил удар, пришедшийся на ребра, колени и голову. Очнувшись, сквозь вязкую темноту услышал резкий вой машины «Скорой помощи», ощутил прикосновения чужих рук к голове и усталый голос:

– …Черепно-мозговая… не жилец.

С врачом кто-то заговорил, уточняя диагноз, и Андрей побоялся, что его отправят в больницу, спасать.

– Умри, – приказал он себе и окончательно провалился в ничто.

Две недели назад в их офис пришли трое «братков». Пришли шумно, вырубили двух охранников, надавав под дых и по почкам. Разбили стеклянную столешницу стола в приемной, наорали на секретаршу так, что та расплакалась.

Когда Андрей, услышав громкие голоса, открыл дверь своего кабинета, на него уставились три пары наглых глаз.

– Ты, что ли, хозяин?

Один из посетителей, похожий на разъевшегося кабанчика, ладонью втолкнул его обратно в кабинет.

– Есть разговор.

Андрей, стараясь сохранить лицо, спокойно прошел за свой стол, сел в офисное кресло.

– Я вас слушаю.

– Еще бы. Ты будешь слушать сюда. Нам, – браток обвел руками своих товарищей. – Нам нужны деньги. А тебе…

В этот момент в кабинет вошли Гена и Александр. Оба в дорогих костюмах, хорошо подстриженные, пахнущие эксклюзивным парфюмом. Братки оценили их по-своему: худенькие, лощеные, в цивильных костюмчиках, оба в очечках. Одно слово – интеллигенты.

Гена и Александр прошли к дивану, стоящему рядом со столом Андрея, сели.

– То есть вам, – продолжил браток, – нужно спокойно жить, без неприятностей. Поэтому с вас триста тысяч зелени. А то разжировались на нашей земле, аж смотреть противно.

– Не понял, – Андрей достал из пиджака пачку сигарет, закурил. – С какого перепуга мы должны платить за то, что сами зарабатываем деньги? Ни у кого не отбираем, не занимаем, не грабим?

– Под наивного косишь? А вот давай с твоими подельниками побазарим. – Вымогатель развернулся всем телом к дивану и смерил Геннадия уверенным взглядом. – Хочешь, чтобы у фирмы склады погорели или дочка твоя до детского сада не дошла?

Гена как-то сразу обмяк, потеряв весь лоск. Его компаньон, сидящий рядом, наоборот, выпрямился.

– А что так много запрашиваете? – Александр тоже достал из кармана пачку сигарет, но не закурил, только размял пальцами сигарету. – Нам сложно потянуть такую сумму.

– Вам сложно? – Браток развернулся к Андрею. – Меня Лешей зовут. Говорю, чтобы легче было общаться. Так вот, на одного триста штук многовато, но ведь вас трое, так что получается по сто штук на рыло, а это уже реальная сумма. Лады?

Андрей смотрел на человека, сидящего перед ним, с тихой ненавистью. Почему он, этот Леша, позволяет себе диктовать условия им, людям, которые своим трудом заработали деньги. Да, они попали в струю государственных неразберих и воспользовались моментом законодательных недоразумений. А кто этим не пользовался? Только ленивый.

И никто, кроме родного деда, не помогал Андрею в этой жизни.

В два года Андрей потерял родителей. Они, оставив маленького ребенка на няню, уехали в горы. И горы-то были не особо высокими и не сложными – Карпаты. Но случилась катастрофа, и оба в секунду погибли, попав под снежно-каменный обвал.

О родителях Андрей судил только по фотографиям. Отец – молодой мужчина – красовался на фоне гор в спортивном костюме, с тяжелым рюкзаком за спиной. Сам веселый, здоровый, счастливый. Мама – красавица с распущенными длинными волосами в цветастом ярком платье, была снята на набережной Москвы-реки всего за полгода до смерти. Она улыбалась в объектив, не догадываясь, какая участь постигнет ее и мужа.

Были еще фотографии, где родители стояли на перроне Казанского вокзала, а еще на фоне Киевского, Ленинградского и Савеловского.

Почему их так тянуло в горы, Андрей не понимал. Для себя он решил, что если у него будет ребенок, то он ни за что не оставит его одного, не даст обстоятельствам доминировать над своей родительской любовью.

Тогда, давным-давно, он остался один в пустой квартире с женщиной, не пожелавшей взять на себя ответственность за чужого ребенка.

Дед Евгений Петрович, отец мамы, служил в дипломатическом корпусе в Индии.

Узнав о трагедии, он через месяц прилетел в Москву и застал двухлетнего внука в больнице, куда его устроила няня. Андрею грозило распределение в Дом малютки, для детского дома он был слишком мал.

Сколько Евгению Петровичу потребовалось нервов и денег, чтобы быстро оформить опекунство над внуком, знал только он. Но еще через месяц Андрюша летел вместе с дедом в Дели, а затем в Калькутту.

Шесть лет в Индии для любого человека не могли пройти незаметно, хотя Андрей, как и большинство детей, нечасто выходил за территорию посольства. В Калькутте, в представительстве Советского Союза, огороженном белым цементным забором, шла своя особенная жизнь. Разговаривали на русском, но в школе несколько предметов вели на английском.