Над бездной - Делински Барбара

– Я буду там очень скоро, – бросил Питер и сразу же повесил трубку, чтобы Пейдж больше не оказывала на него давление.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Пейдж решила назначить похороны на пятницу, через два дня после обнаружения тела Мары. Двух дней вполне достаточно, чтобы О'Нейлы добрались до Таккера, а она, Пейдж, окончательно смирилась со смертью Мары. Но последнее ей никак не удавалось. И не только потому, что Пейдж чувствовала себя как бы виноватой в том, что организовывала похороны, как будто спешила предать тело Мары земле, но и потому, что никак не могла отделаться от мысли, что женщина, которую она знала как борца, лишила себя жизни.

Пейдж не могла также отделаться от мысли, что смерть Мары, вернее, ее самоубийство, явилась следствием необдуманного, импульсивного поступка. Побег Тани Джон оказался всего лишь последним звеном в цепи разочарований, от которых Мара, по мнению Пейдж, постоянно страдала. В какой-то момент слабости бремя этих разочарований превысило допустимый предел, и это стало для нее роковым. Чувства взяли верх над разумом.

Пейдж была не в состоянии представить себе ту ужасную боль, которую Маре пришлось испытать, если, разумеется, ее догадки были правильными. Единственное, в чем Пейдж была уверена, так это в том, что трагедию можно было предотвратить. В том, правда, случае, если бы она, Пейдж, проявила больше понимания и чуткости по отношению к любимой подруге. Ей следовало быть более проницательной.

Ее сомнения, по-видимому, разделяли все взрослые, проходившие через офис. Им всем хотелось знать одно – видел ли кто-нибудь, как умерла Мара, и, хотя Пейдж понимала причину их невысказанных вопросов – их угнетало беспокойство за физическое и умственное здоровье их детей, друзей и близких – она все больше и больше тонула в безбрежном море собственной вины.

Ей не стало легче и тогда, когда она ознакомилась с отчетом судебного коронера.

– У нее в крови обнаружена большая доза валиума, – машинально повторила Пейдж, пораженная этим известием.

– Валиума? – вслед за ней точно так же машинально повторила Энджи.

– Она превысила дозу? – спросил Питер.

Пейдж думала о том же самом, но в отчете коронера об этом не было ни слова.

– Тут сказано, что она умерла от отравления окисью углерода, но в крови обнаружена доза валиума, достаточная для того, чтобы затуманить сознание.

– Это означает, – моментально подхватила Энджи, привыкшая смотреть прямо в корень всякой проблеме, – что мы никогда не узнаем, случайно ли она покинула этот мир или сознательно находилась в автомобиле, пока не потеряла сознание.

Пейдж была озадачена.

– Я даже не знала, что она принимает транквилизаторы, а ведь считалась ее ближайшей подругой.

– Никто из нас не знал, что она их принимает, – возразила Энджи. – Ведь она выступала против абсолютно всех наркотических средств. Из нас четверых она прописывала их меньше, чем кто-либо другой. Даже вспомнить страшно, сколько раз мы спорили по этому поводу здесь, в этой же комнате.

С момента образования их ассоциации, а тому минуло уже лет десять, офис Пейдж превратился в место их еженедельных сборищ, на которых они обсуждали проблемы новых или сложных пациентов, изменения в области медицины и проблемы в их офисе. Ее офис ничем не отличался от трех других: такая же мебель из светлого дуба, розоватого цвета обои и отделка стен под потолком, но Пейдж была человеком, объединяющим группу, их ядром. Все остальные как-то просто и естественно вошли в ее орбиту и стали приходить именно к ней, словно это разумелось само собой.

Она и в самом деле ощущала себя тогда чем-то вроде ядра. Валиум. Она все еще не могла поверить, что Мара принимала этот препарат.

– Люди принимают валиум, когда они находятся в чрезвычайно нервозном состоянии или сильно опечалены чем-то. Я не знала, что Мара нуждалась в этом лекарстве. Она всегда воспринимала происходящее со страстью, но относиться к жизни со страстью еще не означает быть психом или неврастеником. Когда я видела ее в последний раз, она на всех парах неслась в лабораторию, чтобы выяснить, что же там приключилось с анализами, и устроить сотрудникам разнос. А все из-за этого мальчика по фамилии Фиске. – Пейдж старалась припомнить все подробности инцидента, но сейчас они уже казались не столь важными. – Я могла ее остановить. Я могла поговорить с ней, возможно, успокоила бы ее, но я даже не попыталась. А ведь видела, как она устала. – Пейдж взглянула на своих коллег. – Вполне возможно, виновником ее смерти оказался все-таки валиум. Она слишком много работала и мало спала. А тогда мне ничего не хотелось ей говорить, чтобы, как мне казалось, не усугублять ее состояния ненужным сочувствием. Я поступила, как трус, правда?