Зависть - Браун Сандра

Он был прав, и Марис не видела смысла торговаться дальше — разве только для того, чтобы поддержать собственную репутацию. Впрочем, спорить с ним ей придется еще раз — при подписании официального договора. Уж тогда-то она не уступит ему ни одного цента!

— Договорились. — Марис протянула ему руку. — Как только я вернусь в Нью-Йорк, наш юридический отдел оформит это джентльменское соглашение, подготовив договор о намерениях. Пока же тебе придется положиться, на мое слово, а мне — на твое…

Сняв кресло с тормоза, Паркер уцепился за протянутую руку Марис и подкатился к ней совсем близко.

— Насколько я успел заметить, ты женщина, а не джентльмен, — сказал он.

— Насколько я успела заметить, ты тоже далеко не джентльмен, — парировала Марис. — А кто ты — этого я, пожалуй, говорить не буду.

Рассмеявшись, Паркер выпустил ее руку.

— Ты совершенно права! Хочешь забрать остальное с собой? — Он показал на разбросанные по полу листы рукописи.

— Конечно. Мне хочется показать эти страницы отцу.

— А мужу?

— Ной, как правило, занимается чисто практическими делами; творческие вопросы лежат на мне, раз уж он знает, что я всерьез заинтересовалась этой рукописью, я думаю, он тоже захочет на нее взглянуть.

Взявшись за колеса, Паркер отъехал назад, чтобы Марис могла собрать с пола рассыпанные листы.

— Я бы тебе помог, но… — начал он проникновенным тоном.

— Не беспокойся, я справлюсь, — перебила Марис, опускаясь на колени и запуская руку под кресло, куда улетело два самых первых листа.

— …Но мне слишком нравится смотреть на тебя в таком положении, — невозмутимо продолжил Паркер. — Знаешь, у меня ведь тоже есть свои мечты и фантазии. Я уже несколько раз представлял, как ты стоишь передо мной на коленях и…

— …И упрашиваю продать твою рукопись именно «Мадерли-пресс»?

— Об этом я не подумал. Пожалуй, и это тоже, но… Это не главное, как ты понимаешь…

Марис посмотрела на него и сразу же об этом пожалела. Лучше бы она этого не делала. Паркер не улыбался. Он даже не дразнил ее, к чему Марис уже начала привыкать. Похоже, он говорил совершенно серьезно, и у нее по спине пробежал холодок.

— Грязные фантазии… — Паркер пожал плечами. — В каком-нибудь другом штате меня даже могли бы арестовать.

— Прекрати! — почти выкрикнула она.

— О'кей, прекращу…

— Большое спасибо.

— Но только когда ты перестанешь ползать передо мной на карачках и так соблазнительно оттопыривать зад. Так и хочется задрать тебе юбку и засадить по самые гланды…

— Пишешь ты неплохо, но разговаривать не умеешь.

— А по-моему, я очень ясно выражаю свои мысли.

— Мне следовало бы заявить на тебя в полицию и обвинить в сексуальных домогательствах.

— Я буду все отрицать. К тому же я инвалид, и любой состав присяжных сразу поймет, что при всем моем желании у меня не было ни намерения, ни реальной возможности засадить тебе по самые…

— Только потому что ты инвалид, я так не поступлю, — сердито перебила Марис, продолжая собирать с пола рассыпанные страницы.

Потом она увидела шрам.

По случаю жары Паркер был без носков. На ногах у него были легкие кожаные сандалии — совершенно новенькие, даже не поцарапанные. Белесый, изломанный шрам шириной в добрых полдюйма пересекал плюсну правой ноги и убегал вверх, в штанину брюк. Выглядел он жутко, и Марис невольно замерла.

— Выше — еще хуже, — сообщил Паркер. — По сравнению с остальными это даже не рубец, а царапина.

Марис посмотрела на него.

— Мне очень жаль, Паркер. Я…

— Не надо извинялся. Нездоровое любопытство свойственно человеку. Испокон веков толпы зевак собирались на базарных площадях, чтобы поглазеть на какого-нибудь уродца. Я уже привык к тому, что на меня таращатся. Не всем же хватает такта вовремя отвернуться.

— Я хотела сказать, — перебила Марис, — я сожалею, что с тобой случилось такое несчастье… Тебе было очень больно?

— Сначала — да, очень… — ответил Паркер с наигранным равнодушием. — И потом тоже, когда врачи пытались приделать мне ноги обратно. Смешное выражение — «приделать ноги», правда? О вещи, которую кто-то украл, обычно говорят — «приделали ноги». Впрочем, я отвлекся… С годами я настолько привык к боли, что почти перестал ее замечать. Я не заметил даже, как боль прошла. Теперь у меня только к холодам ноют колени, и хотя колен как таковых у меня не осталось, боль бывает просто адская!