Воспоминания - Стил Даниэла

Андреас медленно поднялся, и Сирина увидела, что он очень привлекательный мужчина. В своем роде он был даже красивее Василия. В нем не было легкомысленности, бедовости или юношеского вида. Он обладал ярко выраженной индивидуальностью, симпатичным лицом и аурой, говорившей, что это настоящий во всех отношениях мужчина.

– Поступай, как сочтешь лучшим для себя. Дай знать, где я смогу найти тебя, Сирина. Как-нибудь я приеду в Нью-Йорк проведать свою тезку.

Сирина поинтересовалась здоровьем его жены, и Андреас отвел взгляд. Он не хотел говорить о неизбежном конце. Вместо этого он поцеловал Сирину в щеку и оставил наедине с ее мыслями.

Сирина больше ничего не слышала о Василии. За день до выписки из госпиталя она медленно шла по коридору, поддерживаемая под руку сестрой, и внезапно увидела его. Чистого, красивого, очень похожего на себя, но в то же время отчаянно испуганного. В тот момент, когда она увидела его, невольно подумала, не испугается ли он и не убежит обратно. Она остановилась, тяжело опираясь на руку сестры, желая как можно скорее скрыться от него, но не могла. Он медленно приближался к ней и, подойдя вплотную, остановился.

– Здравствуй, Сирина.

– Здравствуй. – Она почувствовала, как колени ее ослабли. Какая-то часть ее души рвалась навстречу, другая – гнала его прочь, может быть, на этот раз навсегда.

– Как ты, в порядке?

Сирина кивнула, и медсестра начала догадываться, что эта встреча весьма необычная.

– А девочка?

– Хорошо. Ты уже ее видел?

– Нет еще. Хотел сначала увидеть тебя. Я… – Он посмотрел на медсестру. – Я только сегодня вернулся в город.

Сирина обратила внимание на его бледность. Детоксикация занимала мало времени, но после нее требовался довольно длительный период, чтобы прийти в норму, к тому же на этот раз его кожа имела странный желтоватый оттенок. Она знала, что это означает, но она также знала, что гепатит, полученный через иглу, не заразен. Ей было чертовски не по себе от его визита. Ей не хотелось его видеть.

– Мы могли бы поговорить с тобой?

Сирина с помощью сестры медленно направилась в сторону своей палаты. Когда они дошли, Сирина устало легла на кровать. Василий с жалостью смотрел на нее, пытаясь сдержать слезы.

– Не знаю, что сказать, Сирина.

– Думаю, нам больше не о чем говорить, Василий.

Впервые за долгое время, когда она смотрела на него, в груди не возникало совершенно никаких чувств: ни отвращения, ни злости, ни печали, ни любви. В ее сердце царила пустота.

Он поднял голову, его черные глаза встретились с ее зелеными.

– Что ты хочешь сказать этим «не о чем говорить»?

– Только это. Что можно сказать после того, что мы пережили? Извини? Удачи? До свидания?

– Мы можем попробовать начать все снова. – Голос его прозвучал тихо и печально.

Но она никогда не простит его.

– Зачем?

– Потому что я люблю тебя.

– Это ты говорил мне и раньше. – Сирина осуждающе посмотрела на него. – Если бы ты был рядом и в здравом рассудке, то я, возможно, не оказалась бы при смерти во время родов. Знаешь ли ты, что я едва не умерла и что мы чуть не потеряли ребенка? Если бы Ванесса не нашла меня и не позвонила Тэдди, мы бы обе уже умерли.

– Знаю… – Из глаз Василия медленно выкатилась слеза, потом другая. – Андреас рассказал мне.

– Смог бы ты жить с таким грузом?

Он покачал головой и снова взглянул на нее:

– Я не могу простить себя за то, что сделал, и пойму, если ты никогда не простишь меня. Но теперь я стал совершенно другим, я подошел так близко к самому краю, мог потерять все, что имел, вас обеих – и тебя, и ребенка – и даже самого себя. Если мы попытаемся еще раз, я знаю, на этот раз все будет совершенно иначе.

– Я больше не верю, Василий. Как можешь ты говорить такое?

– Я не могу быть уверен. Но могу сказать, что буду стараться от всей души… – Он медленно приблизился к кровати, медленно взял ее за руку и нежно поцеловал. – Я люблю тебя. Этого очень мало, но это лучшее, что у меня есть. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Я умоляю… встаю на колени… Сирина, ты не знаешь, как сильно я люблю тебя.

Глаза ее наполнились слезами. Он обнял ее и прижал к своей груди.

– О, дорогая, пожалуйста…

– Уходи… Не прикасайся ко мне. – Сирина не хотела его видеть.

У нее не было больше сил снова идти тем же путем.

Василий силой повернул се к себе.

– Ты все еще любишь меня?

Она отрицательно покачала головой, но глаза выдали – да, она все еще любит его. Заглянув ей в глаза, он увидел все, что ей пришлось выстрадать и вынести, увидел все мучения, через которые ей пришлось пройти из-за него при рождении их ребенка, и он возненавидел самого себя.

– Что же я наделал!

Он заплакал, затем неожиданно прильнул к ней, и единственным звуком, нарушавшим тишину больничной палаты, были всхлипывания рыдавшего Василия. Он умолял Сирину дать ему еще один шанс, но у нее не хватало духу решиться и ответить. Наконец Сирина спросила, хочет ли он взглянуть на девочку.

– С удовольствием. – Затем, будто что-то вспомнив, спросил: – Ты вернешься завтра из госпиталя домой?

– Да, завтра я выписываюсь. – Сирина высморкалась и отвела глаза в сторону. – Но не знаю, вернусь ли домой или же остановлюсь в отеле.

Сирина собиралась остановиться в том же отеле, где и Тэдди, в «Коннауте», и некоторое время пожить там, прежде чем принять окончательное решение. Тэдди решил на несколько дней отложить свой отъезд в Штаты.

– Понимаю. – Василий подал Сирине руку, она с усилием поднялась с койки и оперлась на нее. Затем с трудом двинулась из комнаты и повела его к холлу, откуда через стекло можно было видеть новорожденных.

Сестра, увидев Сирину, улыбнулась, с любопытством посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней, и вспомнила его фотографии в газетах. Сейчас он выглядел совершенно иначе, тем не менее она узнала его, и он произвел на нее впечатление. Сестра подняла его дочь и поднесла к окну, чтобы он мог, как следует разглядеть ее. Василий стоял, зачарованный видом крохотного младенца с лицом Сирины и такими же, как у него, блестящими и черными как смоль волосами. Слезы подкатили к его глазам, молча глядя на дочь, он обнял Сирину.

– Она такая красивая и такая маленькая.

– Мне она показалась большой. Восемь с половиной фунтов – многовато для девочки.

– Неужели? – Василий с гордостью улыбнулся, глядя на жену. – Она прекрасна!

– Интересно, что ты скажешь, когда возьмешь ее на руки…

– Она много плачет?

Сирина покачала головой и несколько минут с увлечением рассказывала ему о девочке. Затем он проводил ее обратно в палату, там они посмотрели друг на друга.