Провинциальная девчонка - Гарвуд Джулия

Мишель ущипнула его.

– Я же велела сказать что-то хорошее!

– Она мертва. И лучшее трудно придумать.

– Бессовестный! Есть хочешь?

– Нет.

– Не правда, хочешь. Ты всегда голоден. Пойдем, помоги мне. Мишель встала, но брат успел схватить ее за руку.

– Когда Тео уезжает?

Такого вопроса она не ожидала. И теперь растерялась. Джон Поль застал ее врасплох.

– В понедельник, – прошептала она. – Вместе со своим другом Ноэ. В понедельник утром.

До чего же у нее грустный голос! Просто противно! Она не пыталась изображать храбрость, не притворялась, что ей все равно, потому что брата не одурачишь. Джон Поль знал ее лучше всех на свете и к тому же видел насквозь. Ей в голову не приходило солгать ему.

– Ты сильно сглупила, – прошептал он.

Мишель кивнула:

– Ты прав.

– Не стоило так подставляться.

– Знаю.

– Почему ты не сумела себя защитить? Он чужак.

– Все случилось так неожиданно. Что я могу сказать? Просто… так вышло.

– И?..

– Что "и"?

– И ты собираешься раскиснуть, когда он исчезнет?

– Нет, – пробормотала она и уже смелее повторила:

– Нет.

– Посмотрим.

Тео, не обращая на них внимания, рассматривал выцветший снимок молодой красивой женщины, стоявшей под деревом с букетом маргариток в руках. На ней было длинное платье из светлого органди, подпоясанное лентой, длинные концы которой свисали до земли. Короткие вьющиеся волосы обрамляли ангельское личико. Фотография была черно-белой, но Тео предположил, что волосы ее были рыжими, а глаза – синими. Будь прическа и одежда более современными, Тео подумал бы, что перед ним Мишель.

– Это моя Элли, – пояснил Джейк. – Хорошенькая, правда?

– Да, сэр, очень.

– Глядя на свою троицу, я в каждом вижу Элли. У Реми ее смех, у Джона Поля – любовь к дикой природе, а у Мишель – сердце.

Тео кивнул.

Джон"Поль направился было на кухню, но, услышав слова отца, остановился и перегнулся через плечо Тео. Потом Тео перевернул страницу, и Джон Поль отошел. На следующем фото были маленькие Реми и Джон Поль. Между ними стояла девочка. Мальчики выглядели так, словно только что вывалялись в грязи и были страшно этим счастливы. Чего стоили их гнусные улыбочки! Девочка, явно выросшая из платьица, не улыбалась. Наоборот, свела брови.

– Это Кэтрин, – сказал Джейк. – Она всегда носила платья, что бы там ни было. Это – одно из ее любимых, потому что на нем кружева. Помню, как она приставала к матери, чтобы зашила очередную дырку.

Тео продолжал листать альбом. Мать Кэтрин, должно быть, посылала снимки после переезда в Новый Орлеан, потому что он увидел не меньше двадцати фотографий Кэтрин. Девочка неизменно была в платьях, раз от разу становившихся все дороже. На одном снимке она стояла перед рождественской елкой с двумя одинаковыми куклами в руках. На другом – держала двух плюшевых мишек.

Джейк, увидев фото, хихикнул.

– Кэтрин всегда старалась иметь все в двух экземплярах. Иногда люди, жившие когда-то в бедности, независимо от того, молоды они или стары, просто не могут, что называется, насытиться. Понимаете, о чем я?

– Понимаю, – кивнул Тео. – Люди, пережившие Великую депрессию <Экономический кризис 1929-1932 гг.>, неосознанно готовились к следующей и копили, копили, копили…

– Вот именно. И Кэтрин была из таких. Депрессия была для нее всего лишь страницей истории, но девочка вела себя так, словно пострадала от нее. Боялась, что останется без всего, и если ей нравились кукла или медведь, заставляла свою мать покупать сразу две игрушки на случай, если первая вдруг сломается. Да что там игрушки! С одеждой было то же самое. Как только у Джуни появились деньги, она уж постаралась, чтобы у дочки было все самое лучшее и чтобы любой ее каприз немедленно исполнялся. Элли считала, что Джуни так балует Кэтрин из чувства вины. Потому что Кэтрин родилась внебрачным ребенком. Я думал, что со временем она перерастет свое стремление копить вещи, но этого не произошло. Наоборот, становилось все хуже. У нее появлялось все больше странностей. Например, она велела провести двойную телефонную линию. Когда я спросил ее, зачем это, она ответила, мол, на случай, если одна выйдет из строя. Заявила, что не желает лебезить перед мастерами, ожидая, пока те соизволят отремонтировать телефон.

– Джон Поль разогревает гамбо! – объявила вошедшая Мишель.

Тео листал страницы. Еще раз взглянул на фото Кэтрин, одетой в чьи-то обноски, слишком тесные для ее растущего тела, и снова перешел к снимку, где Кэтрин, разряженная, как принцесса, сжимала две одинаковые куклы.