Рожденный очаровывать - Филлипс Сьюзен Элизабет

– Ладно, сдаюсь. Раздевайся.

Джек взорвался смехом и потащил ее в глубь сарая. Они нашли мятое старое одеяло и сбросили пропотевшую, заляпанную краской одежду. Тела потеряли юношескую упругость, но ее округлившаяся фигура понравилась ему даже больше, чем прежде, а она упивалась его видом, словно он по-прежнему оставался двадцатитрехлетним.

Он не мог ее разочаровать и поэтому поскорее уложил на одеяло, где они целовались целую вечность. Он исследовал ее изгибы и впадины, а острые лезвия света, проникавшие сквозь щели, падали на сплетавшиеся тела тонкими золотистыми веревками, словно связывая их вместе.

И когда они больше не смогли выносить сладкой муки, он осторожно лег на нее. Эйприл раздвинула ноги и впустила его. Она была по-прежнему тугой и влажной. Жесткие доски пола испытывали их на прочность, завтра придется платить, но пока что им было все равно.

Он стал двигаться. Поза была самой простой, миссионерской. Вдохновленной любовью. Чистой и незамысловатой. Нетерпение молодости их давно покинуло, зато теперь осталось время смотреть в беззащитные глаза друг друга. Время произносить безмолвные клятвы и признания в любви.

Они двигались вместе. Раскачивались вместе. Вместе делали выпады и отвечали на них. И когда все было кончено, они окунулись в чудо, случившееся с ними.

– Ты заставил меня ощутить себя девственницей, – призналась она.

– Ты заставила меня ощутить себя сверхчеловеком, – вторил он.

Окутанные земными запахами секса и пыли, пота и давно исчезнувших животных, они продолжали обнимать друг друга, хотя все мышцы ныли от возни на твердом полу. Сердца пели. Ее прекрасные длинные волосы рассыпались по его телу, когда она приподнялась на локте и стала целовать его грудь. Он погладил выступающие позвонки.

– Что нам теперь делать, любимая?

Эйприл улыбнулась ему сквозь золотистую паутину волос.

– Не будем торопиться, любимый, станем жить одним днем. Шаг за шагом...

* * *

Оказалось, быть заключенной вовсе не так уж страшно, как воображала Блу.

– Мне нравятся подсолнухи, – сообщил помощник шерифа Карл Докс, приглаживая свою короткую «афро». – И стрекозы просто прелесть.

Блу вытерла кисть и пошла по коридору, проверяя пропорции рисунка.

– А мне нравится рисовать жуков. И я обязательно добавлю еще и паука.

– Ну... не знаю. Люди вроде как недолюбливают пауков.

– А этого полюбят. Паутина будет смотреться, будто сотканная из бисера.

– Ничего не скажешь, идей у тебя хоть отбавляй, – покачал головой Карл, изучая фреску с другого угла. – Шеф Уэсли считает, что нужно бы нарисовать в вестибюле череп со скрещенными костями как предупреждение тем, кто не желает подчиняться закону, но я сказал, что ты такими вещами не занимаешься.

– Это ты верно заменил.

Ее пребывание в тюрьме было на удивление мирным... пока она не позволяла себе думать о Дине. Теперь, когда Блу наконец стала рисовать все, что хотела, идеи посещали ее с такой быстротой, что она за ними не поспевала.

Карл ушел к себе. Сегодня утро четверга. Ее арестовали в воскресенье, и она работала над фреской в коридоре тюрьмы с полудня понедельника. Кроме того, она сделала лазанью для всего личного состава на общей кухне, а вчера даже отвечала на телефонные звонки, когда у секретарши Лорен разыгрался цистит. До сих пор ее навестили Эйприл и Сил, а также Пенни Уинтерс, парикмахер Гэри, риелтор Моника и Джейсон, бармен из «Барн грилл». Все сочувствовали ее несчастьям, но, если не считать Эйприл, никто не торопился выручать ее из тюрьмы, пока Нита не подписала бумаги с разрешением на осуществление проекта развития города. Именно это условие выдвинула Нита, требуя арестовать Блу. Поэтому Блу, хоть и пылала желанием разорвать Ниту, все же была невыразимо тронута.

А вот Дин и носа не показывал. Что же... он ведь предупредил, что не побежит за ней. Дин не из тех, кто бросается пустыми угрозами.

В коридоре появился шеф Уэсли.

– Блу, мне только сейчас сообщили, что Ламонт Дейли решил заглянуть на чашечку кофе.

– Кто он?

– Окружной шериф.

– Усекла.

Блу отложила кисть, вытерла руки и направилась в свою незапертую камеру. Пока что она была единственной заключенной, хотя Ронни Арчер попадал сюда раза два, когда Карл прижучил его за езду без прав. Но в отличие от Дина Карен Энн тут же вносила залог за любовника. Впрочем, и залог составлял только двести долларов.

А вот ее камера оказалась самым подходящим местом, чтобы подумать о жизни и отсортировать все самое главное. Сил послала ей кресло и медный торшер. Моника принесла пару книг и журналы. Бишопы, пара, собиравшаяся превратить свой викторианский дом в пансион, снабдили ее приличным постельным бельем и пушистыми полотенцами. Но Блу ничто не радовало. Завтра Дин уезжает на базу. Настало время бежать из тюрьмы.