Над бездной - Делински Барбара

Голова, лишенная возможности двигаться, также, как и все тело, была обращена неподвижно вверх, так что видеть Питера она не могла. Видимо, все про нее забыли и не слышали ее тихих призывов о помощи. В обыденной жизни, признаться, ее тоже почти не замечали. Она была выраженным до крайности интровертом – тихое существо, у которого не хватало смелости протянуть руку и заполучить те прелести жизни, которыми обладали почти все вокруг, даже не прилагая особых усилий. А к прелестям относились такие необходимые для нормальной жизни человека компоненты, как дружба, обыкновенный комфорт и уважение окружающих.

Питер ничего не был должен этой даме, он даже не испытывал к ней элементарного сочувствия, хотя и сам пережил в детстве многое, как и Кэт Мерфи. Менее всего на свете он хотел, чтобы его имя и имя Кэт Мерфи упоминалось вместе в каком бы то ни было контексте.

Она была моложе Питера на семь лет и никогда не была замужем. Насколько Питер знал, она даже ни разу не ходила на свидание. Жила она в полном одиночестве в крошечном домике на окраине города. В этом доме все время происходили маленькие аварии и катастрофы: то в нем замерзали трубы, то протекала крыша, то в погребе объявлялись невесть откуда взявшиеся еноты. То же самое происходило и с автомобилем, на котором ездила Кэт: он постоянно ломался в самых неподходящих местах. Она зарабатывала на жизнь тем, что вела бухгалтерские книги у самых ничтожных из городских торговцев. Впрочем, никто из них этот факт особенно не афишировал. Они завозили книги и документы ей домой, а когда работа была сделана – забирали, причем, та и другая операция проделывалась обычно поздним вечером, в темноте, чтобы никто ничего не видел. Немало завсегдатаев Таверны строили по этому поводу всевозможные догадки – далеко не всегда приличные, – что же еще происходит в доме Кэт под покровом ночи в момент передачи бухгалтерских документов. Впрочем, этим досужим домыслам никто не верил. Кэт Энн была патологически застенчива, робка и совершенно лишена признаков пола. Короче, она была человеком, знакомством с которым вряд ли кто захотел похвастать.

Более всего Питера поразило то обстоятельство, что Кэт вообще потащилась на концерт.

– Пожалуйста, помогите, пожалуйста, помогите… Большего количества слов кряду она, пожалуй, в жизни не произносила.

– Кто-нибудь по-жа-л-у-й-с-т-а.

Слова прозвучали настолько отчаянно, в них было столько ужаса и боли, что Питер не мог повернуться и уйти. Ведь не из камня же он был в самом деле.

Он подошел к каталке и встал так, чтобы Кэт могла его видеть.

– Ну, что с нами случилось, Кэт Энн? – спросил он с теплыми интонациями в голосе.

Удовольствие, которое он получил от ночной работы, все еще не улетучилось. Он отдавал свое время несчастным людям. Вот Мара была бы довольна!

Кэт Энн посмотрела на него полными слез глазами.

– Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, – произнесла она настолько тихо, что Питер вряд ли разобрал бы сказанное, если бы не слышал этих слов слишком часто за последние несколько часов.

Он извлек карточку, прикрепленную к каталке, внимательно прочитал историю болезни и вопреки собственному желанию почувствовал симпатию к пострадавшей. Ему даже стало интересно, что несчастной Кэт Энн наговорил ее врач (по карте он именовался Дик Бруно), который вовсе не специализировался в области нейрохирургии.

– Вы не можете двигаться, – мягко сказал он, – потому что мы хотим, чтобы вы лежали спокойно. Вполне возможно, что у вас травма позвоночника. Сканирование показало, что в этой области у вас небольшая опухоль. Та пробирка, из которой вам сейчас делают вливание, содержит в себе солюмедрол, который препятствует распространению опухоли. Иммобилизация, которой вас подвергли, предназначена для того, чтобы не увеличивать причиненную вам травму и не мешать заживлению, которое уже, вероятно, началось.

– Но я ничего не чувствую, – прошептала она, глядя на Питера огромными и испуганными, как у ребенка, глазами.

Увидев ее глаза, Питер снова вспомнил годы учебы в медицинском институте, специализацию в области педиатрии и своего первого пациента. Боль, страх, абсолютную зависимость от врача, а потом, когда уменьшается боль, – истинное обожание. Вот что видел Питер в глазах детей и потому, возможно, выбрал педиатрию.

Кэт Энн Мерфи ребенком не была. Она не была и его пациенткой. И вообще не имела к нему ни малейшего отношения. Но как врач он испытывал выработанное годами чувство ответственности и поэтому сказал: