Над бездной - Делински Барбара

Она отвернулась было от Пейдж, но неожиданно снова повернулась к ней лицом.

– И вот еще что. Пустой дом окажется трижды пустым, когда тебе стукнет пятьдесят, четырежды, когда тебе исполнится шестьдесят, а уж потом считай, что жизнь прожита. Я точно знаю. – Повернувшись на каблуках, Нонни, излучая негодование, покинула комнату.

Пейдж некоторое время ждала, что бабушка вернется. Так и не дождавшись ее возвращения, она отправилась на кухню и заварила свежего мангового чая, надеясь, что Нонни, привлеченная запахом свежей ароматной заварки, смилостивится и спустится вниз. Когда и это не помогло, она одна уселась за стол и налила себе чашечку.

Снег продолжал идти. Пейдж смотрела на его крупные хлопья, пила чай и думала: в том, что сказала Нонни, много здравого смысла, но, что бы та ни говорила, старые привычки умирают с большим трудом. Одно дело сказать себе, что ничего особенно тяжелого она на плечи Нонни не перекладывает, совсем другое – этого не чувствовать. Всю жизнь она старалась быть самостоятельной, чтобы ни на кого не перекладывать собственной ноши.

Что же касается Сами, то Пейдж все еще не пришла к какому-нибудь выводу. Она просто не знала, как поступить, – и все. С одной стороны, у нее было все, что требуется настоящей матери. Время – до определенной степени, интеллект и средства. И еще она любила Сами, это вне всякого сомнения. Но, Боже, какая же это ответственность быть матерью! Куда большая, чем врачевание или временное удочерение. Для себя она давно решила, что не создана быть матерью. Это, кстати, одна из причин, почему она решила стать врачом.

Или она стала врачом именно для того, чтобы избежать ответственности куда большей?

Телефон все не звонил. Кажется, в Сиене сейчас ночь. Или вечер? Если он не зазвонит в ближайшее время, то не зазвонит вовсе.

Она допила чай, вымыла чашку и поставила ее в сушилку. Потом она снова взглянула на заснеженные окрестности, и вдруг ей захотелось, словно маленькой, побегать под мягкими снежными хлопьями. Надев спортивный костюм, легкую куртку, шерстяную шапку и кроссовки, она оставила на кухонном столе записку для Нонни и вышла на улицу.

Улицы были пустынны, и Пейдж свободно устремилась вперед, избирая, согласно собственному желанию, то тротуары, то проезжую часть улиц. С первой машиной она столкнулась, только добежав до центра, обогнув больницу и последовав бегом по главной улице. Машиной управлял Норман Фитч.

– Не самая лучшая погода для пробежек! – крикнул он Пейдж из окна, притормозив машину.

– Не скажите, – на бегу поравнявшись с машиной, ответила Пейдж. – Лично мне такая погода нравится.

– По прогнозам, снегопад будет продолжаться и дальше. Вам бы лучше вернуться домой. Скоро начнет темнеть.

Но Пейдж не собиралась домой. Она выбрала скорость, выровняла дыхание и чувствовала себя вполне в форме. Если родители и соизволят позвонить ей в этот час, то тем хуже для них.

Она пробежала по улицам, удаляясь от центра и то поднимаясь, то спускаясь по их крутизне. Снег все прибывал, и ее кроссовки стали промокать, но она упорно продолжала бежать вперед. Она двигалась в северном направлении, постепенно удаляясь от города, – там дорога была широкая и особенно красивая. По бокам ее стояли деревья, ветви которых были украшены снежными шапками.

Через определенное время она стала чувствовать озноб, но ее ноги по-прежнему двигались легко и ритмично, а усилием воли Пейдж смогла подавить – хотя бы на время – чувство холода, ощущение сырости и страха от сгущавшихся вокруг сумерек.

К тому времени, когда она свернула под железную арку ворот, от которых дорога вела прямо в Маунт-Корт, ее стал бить озноб. В этот момент ею овладел приступ малодушия, но возвращаться назад было уже поздно. До дома она бы уже не добралась, да ей, собственно, и не хотелось.

С тех пор как дорогу очистили, снежный покров нарос снова и уже мешал Пейдж продвигаться вперед, но она упрямо теперь уже не бежала, а шла сквозь вечер и снег, усталая и продрогшая. Она прошла мимо учебных корпусов, административного здания, мимо библиотеки и первого корпуса общежития. Свернула на тропинку, вившуюся змеей между вторым и третьим корпусом, и увидела вдалеке почти готовый корпус гостиницы для выпускников Маунт-Корта. Однако она не стала наслаждаться видом заснеженных зданий, а побежала к дому директора. Тяжело дыша, остановилась у дверей и позвонила.

Ноа открыл дверь. Одет он был в свитер и теплые тренировочные брюки. Круглые очки в тонкой металлической оправе поблескивали у него на носу, а во рту Ноа держал карандаш. Он посмотрел на нее только раз, отбросил в сторону карандаш и взял Пейдж за руку.