Настоящая любовь и другие напасти - Гибсон Рэйчел

— Что ты изучаешь? — Мать убрала выдвижную ручку в корпус чемодана и зашагала к кожаному дивану на своих пятидюймовых шпильках. Разумеется, розовых. В тон кожаным брюкам.

Валери взяла книгу и прочла:

— «Хоккей для чайников». Зачем ты это читаешь? Я думала, что ты продала команду.

— Я решила не делать этого.

Большие зеленые глаза Валери расширились, и она покачала головой, нарушая свой тщательно созданный образ Фары. Когда ей было семнадцать, кто-то сказал, что она похожа на Фару Фоссет. И Валери все еще в это верила.

— Что случилось?

Фейт не хотелось вываливать матери всю историю.

— Просто я решила оставить команду себе. — Она вспомнила о Лэндоне, как тот протягивал к ней руки, и о Тае Саваже, который встал у него на пути. Фейт была благодарна, что капитан оказался там. Благодарна, что он вмешался. Так благодарна, что почти простила ему, что Тай назвал ее «Мисс Январь» перед журналистами.

— Что ж, я рада. Теперь, когда старый ублюдок помер, нужно же тебе чем-то заняться.

— Мама.

— Прости, но он был старым. — Ни для кого не являлось секретом, что Валери не нравился Вирджил. Чувство было взаимным. Покойный муж Фейт обеспечил Валери приличное ежемесячное содержание, но существовали дополнительные условия, которые возмущали мамочку, даже когда она обналичивала чеки. Одно из них — не появляться в любой момент, когда ей вздумается. — Слишком старым для юной, прекрасной девушки, — добавила Валери, отбросила книгу на диван и подхватила собаку на руки. Пебблс посмотрела на Фейт черными глазками-бусинками, зарычала и щелкнула зубами, словно та пыталась вырвать у собаки из пасти кусок мяса. — О, тише! — сказала Валери и поджала губа, поднимая собачку, чтобы та облизала хозяйке лицо.

— Фу! Отвратительно.

— Мне нравятся «поцелуи» Пебблс.

— Она вылизывает свой зад.

Валери нахмурилась и сунула собаку подмышку:

— Ничего подобного. Она очень чистая.

— Пебблс писает в кровать.

— Не в мою. И она сделала это всего один раз, потому что ты на нее накричала.

Фейт вздохнула и прошла на кухню:

— Ты надолго?

— Пока ты во мне нуждаешься.

Фейт внутренне застонала и открыла небольшой бар. Не то чтобы она не рада была видеть мать или не любила ее — просто прямо сейчас ей не хотелось ни за кого отвечать. Ни за Валери, и уж точно ни за злобную Пебблс.

Сколько Фейт себя помнила, Валери никогда не была настоящей матерью. Они были «подругами», а не родителем и ребенком. Один из лучших дней в жизни Валери — это когда Фейт достала поддельные права, и они смогли вместе пойти на вечеринку. А когда дочери исполнилось восемнадцать, она пошла по стопам матери, поднявшись на высоких каблуках на сцену стриптиз-бара.

Фейт достала с полки идеально охлажденную бутылку шардоне и закрыла дверцу. Зная: мать считает, что любую проблему можно решить с помощью бутылки доброго вина, хорошего скандала и нового любовника. Хотя эту философию Фейт больше не разделяла, она верила, что все становится вкуснее, если подается в стекле «Уотерфорд» — знание, которое она почерпнула у покойного мужа. Поэтому сейчас поставила пару хрустальных бокалов на стойку из черного гранита.

— Я видела Рики Клемента в «Цезаре» на прошлой неделе. Он спрашивал о тебе, — сказала, перебирая розовыми ногтями шерсть собаки, Валери.

Ее дочь не знала, что страшнее: то, что мать болтала с «Крысой Риком», парнем, который изменил ей с половиной танцовщиц в Вегасе, или то, что Валери была в «Цезаре». Фейт, откупоривая бутылку самого лучшего вина из коллекции Вирджила, взглянула на мать.

— Не смотри на меня так. Я обедала с Ниной и Месой Гриль. И не подходила к автоматам.

Хотелось бы поверить, но не верилось. Мать столько раз влезала в долги в казино. Она была искательницей удовольствий. Она нуждалась в них, как в воздухе, и игровые автоматы были для нее чистым блаженством. Слава Богу, Валери не испытывала столь нежных чувств к картам и игре в кости.

— Рики просил тебя перезвонить.

Фейт с отвращением фыркнула, разливая вино по бокалам.

— Если не Рики — кто-нибудь другой. Тебе нужно снова оседлать жеребца. Совершить пару заездов. — Валери взяла бокал и поднесла к губам: — Ах, хорошая штука! Ты почувствуешь себя лучше.

— Я в порядке, и еще слишком рано, чтобы бегать на свидания.