Мщение или любовь - Кендрик Шэрон

Дрожащей рукой она провела по коротким светлым волосам, будто стараясь стереть прошлое, забыть то невыносимое наслаждение, которое доставили ей движения рук Доминика по ее телу. Его губы у нее на коже… Его теплое и нежное дыхание возле ее губ…

— Да есть ли смысл это обсуждать?

— Смысл есть, и еще какой! — резко парировал он. — Хотя каждой клеточкой мое тело отвергает вас и все, что с вами связано, какая-то часть моего существа упрямо жаждет потонуть в этих красивых темных, бархатных глазах…

Говоря это, он глубоко заглянул ей в глаза, и у нее по спине пробежала дрожь возбуждения. Ох, ну почему он? — в отчаянии подумала Роми. Почему это непременно должен был быть он?

— Доминик… не надо… — слабо выдохнула она.

И про себя добавила: не надо так смотреть на меня.

— Не надо? Чего именно? — грубо спросил он. — Не надо отрицать, что я хочу вас так же сильно, как вы все еще хотите меня?

— Нет! — Она попыталась закрыть лицо руками, но тут появился официант и поставил перед ними тарелки со следующим блюдом. Его взгляд выражал озабоченность.

— Вы всем довольны, синьорина? — с беспокойством спросил официант. Роми кивнула и даже выдавила из себя слабую улыбку.

— Все отлично, — соврала она.

— Расскажите мне, — хрипло прошептал Доминик, как только официант отошел, — почему вы все-таки не отменили свадьбу.

Она покачала головой, борясь с внезапным и необъяснимым желанием довериться ему.

— Я… не могу.

— Вы не боялись, что я пойду и расскажу Марку о случившемся?

Она смотрела на него ясными и блестящими глазами.

— Почему же вы не пошли и не рассказали?

Гримаса отвращения исказила жесткие, красивые черты его лица.

— Я был слишком потрясен. Мне было так стыдно за свое собственное поведение, что я просто не мог пойти и признаться во всем Марку. Он — и, это был самый дорогой из даров дружбы — предложил мне быть шафером у него на свадьбе. Что бы он сказал, если бы узнал, что, не появись спасатели, я бы занялся с вами любовью по всем правилам? И я бы занялся. Я бы действительно сделал это с вами прямо там, в том лифте.

Щеки Роми пылали. Она сомневалась, приходилось ли ему когда-нибудь еще так прямо и грубо разговаривать с женщиной. Но вся беда была в том, что она не осмеливалась отрицать истину его слов даже перед самой собой. Что бы они сделали? Стали бы заниматься любовью в лифте! Рискуя, что их могут обнаружить в любой момент!

— Потом, когда я так и не услышал, что свадьба отменяется, я, естественно, предположил, что и у вас не хватило смелости рассказать все Марку, — неумолимо продолжал он. — И поэтому подумал, что вы просто не явитесь в церковь. — Он покачал головой, словно это воспоминание все еще было способно поражать его, хотя прошло уже столько времени. — Я глазам своим не поверил, когда увидел, как вы бодрым шагом идете к нам по проходу, — произнес он, скрипнув зубами. — И белая девственная вуаль скрывает ваше лживое лицо! Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не прокричать правду на всю церковь, когда священник спросил, не известны ли кому-нибудь важные обстоятельства, в силу которых этот брак невозможен…

— И почему вы не сделали этого… не прокричали?.. — шепотом спросила она.

Он снова покачал головой и поднял на нее обвиняющий взгляд.

— Одному Богу известно. Из-за Марка, наверное. Из-за того, что не мог причинить ему такую боль.

Роми ощущала странное спокойствие. Она все еще жива. Все еще дышит. Он явно ее ненавидел, он оскорблял ее, и она позволила ему выплеснуть на нее все это. Как бы очистить загноившуюся рану. Такие вещи наносят самый большой вред, если остаются невысказанными. И наверняка, если и дальше он будет показывать, как сильно ее презирает, остатки ее чувства к нему умрут, потому что не может же она сохнуть по человеку, который считает ее последней дрянью? Несмотря на то что ничего не съела, она машинально коснулась уголков рта тяжелой салфеткой из камчатного полотна и улыбнулась ему своей самой профессиональной улыбкой.

— Уже поздно, Доминик… — Хорошо, Роми, сказала она себе. Браво! Точно рассчитанная смесь извинения и сожаления, какую она выдала бы и любому другому клиенту, если бы вечер подходил к концу. — Кажется, мне пора идти. Она видела, что он хмурится. Наверное, рассчитывал на небольшую истерику, подумала она с чувством торжества. Роми придала своему лицу безмятежное выражение. — По-моему, будет лучше всего, если вы составите и пришлете мне список ваших гостей с указанием того, что им нравится и что не нравится, если это известно. Любые сведения, которые могут мне пригодиться. — Она встала и приготовилась эффектно удалиться. — Я оплачу счет, когда буду выходить.