История одного развода - Веденская Татьяна

Есть такой термин – экзистенциальное одиночество. Он обозначает тот вид одиночества, при котором ты можешь быть окружен каким угодно количеством людей, в том числе любящих и родных, но ты все равно понимаешь, что совершенно один в этом мире. На маминых похоронах я почувствовала это впервые.

Високосный год и на этот раз не оставил меня без сюрпризов. Поскольку моя безалаберность позволила мне больше месяца не открывать почтового ящика, то повестка, которую я совершенно случайно достала из него, оказалась датирована послезавтрашним числом.

Я в негодовании набрала мобильный номер Андрея.

– И как это понимать? Что это за суд? – спросила я мужа, с удивлением отметив в своем голосе дрожь.

– Это – развод, – после минутной паузы проговорил Андрей.

– То есть ты хочешь, чтобы мы развелись? – уточнила я.

Глупо, правда? Но одно дело – засыпать в гордом одиночестве, и совершенно другое – стать разведенной женщиной. Так далеко я в своей ненависти к Андрею еще не зашла. Хотя в целом...

– А ты хочешь, чтобы мы жили долго и счастливо? – ехидным, язвительнейшим тоном уточнил он.

Как странно, я не слышала его голоса больше месяца, но у меня опять возникло желание расцарапать ему лицо. Каким он стал невыносимым к сорока годам, уму непостижимо!

– Я хочу сказать, зачем так спешить. Разве нельзя решить все спокойно, по-взрослому?

– То есть ты бы предпочла, чтобы я просто исчез из твоей жизни и никогда больше в ней не появлялся? Извини, дорогая, но у меня другие планы.

– Это я уже поняла. Но зачем суд? Неужели нельзя развестись спокойно?

– Спокойно? Во-первых, имей в виду, что по закону нельзя развестись без суда, если есть несовершеннолетний ребенок.

– Так ты все же помнишь, что у тебя есть сын. А мне казалось, тебе это все равно. И с каких пор ты стал таким знатоком законов? Может, ты все же сменил работу? – Я сама не понимала, как так получается, но стоило нам пару минут поговорить или даже просто посидеть молча рядом, как мы начинали моментально орать друг на друга. Если эксперимент не прервать вовремя, то мы начнем швыряться посудой.

– Имей в виду, что больней, чем есть, ты мне уже не сделаешь! – зачем-то «успокоил» меня Андрей.

– Ах, я не сделаю?! Это же ты, ты меня кинул, это у тебя любовница, да еще и с ребенком! Ты что, не понимаешь, как ты отвратителен?

– Допустим. Но это ты ни черта не понимаешь. Ты сама, сама всего добилась. Теперь не жалуйся. – Кажется, градус моего бывшего тоже подкатывал к точке кипения. Значит, я еще не потеряла сноровку.

– И что же я такое сделала, чего добилась? Или тебе есть в чем меня упрекнуть?

– Ты, ты... тьфу, я не буду ничего тебе объяснять, – крикнул в сердцах Андрей.

Я зажмурилась и представила мысленно, что держу в руках нацеленный на него пистолет. Какой-нибудь большой, тяжелый, крупного калибра. Я нажимаю на курок, и Андрей, подброшенный выстрелом, отлетает к окну. Стекло со звоном разлетается, осколки сыплются на пол... Да, ничего себе фантазия!

– До встречи в суде! – выпалила я и отключила связь. Всегда любила бросать трубку первой. Это дело требует определенной сноровки, потому что заканчивать разговор надо в тот момент, когда тебе еще есть что сказать, а твоему собеседнику еще есть, что ответить. Иначе можно не успеть и самой услышать короткие гудки. Ту-ту-ту...

Я отвернулась от консьержки, которая воровато посматривала из будки, и, придав лицу равнодушное выражение, проследовала к двери, на весеннюю улицу.

Уже потом, сидя за рулем своего служебного «Форда», я кусала губы от раздражения. Значит, Андрей успел не только все понять про наш брак, но и подать в суд. Отлично. И к тому же об этом чудесном обстоятельстве теперь будет знать весь подъезд, весь дом. Да что там, весь район! У нашей уборщицы уникальные способности разносить сплетни. А она весь наш с Андрюшей разговор слышала дословно. Черт меня дернул позвонить ему из подъезда. Не могла дотянуть до машины.

Москва яростно бибикала, застряв в бесконечной пробке. С проспекта Вернадского машины стояли во всех направлениях. Иногда мне кажется, что советские времена никуда не ушли, они просто трансформировались и интегрировались в современную реальность. Совсем как наша система автоматизации. А что, и отец народа у нас есть, имеется и дефицит. Только в дефиците у нас сегодня деньги. Их почти не найти, за ними все гоняются, а отдельным личностям, с блатом и связями, они достаются почти даром. Разве не это – признаки дефицитного товара? А насчет очередей, так они тоже не исчезли – всегда в наличии. Только не в магазинах. Сегодняшние очереди покинули стены торговых центров и перекинулись на улицы, на дороги. Господи, какая очередь на третьем транспортном! Только вот непонятно, где у этой очереди конец и что дают?!