Прекрасная незнакомка - Стил Даниэла

– Встретиться с мамой. – Рафаэлла стала понемногу осваиваться, однако, еще только садясь, отказалась от спиртного.

– Она живет здесь?

– Нет, в Мадриде. Здесь она проездом, по пути в Буэнос-Айрес. И решила, что… ну, у меня есть повод появиться на несколько дней в Нью-Йорке.

Все трое заулыбались, Алекс предложил заказать ленч, а потом уж беседовать. Так и поступили. После Рафаэлла призналась Шарлотте, как много для нее значат написанные ею книги.

– Надо сказать, в прежние времена я обычно читала их на испанском, иногда – на французском, а переехала в вашу страну, так мой…

Она вспыхнула и потупилась. Собиралась сказать, что муж покупал ей романы Шарлотты в английском оригинале, но поспешно умолкла. Это не ахти как благородно, но не хотелось обсуждать сейчас Джона Генри.

– Стала покупать их на английском и теперь уже их только на английском и читаю. – И вновь погрустнела, бросив взгляд на Шарлотту. – Вы не представляете себе, как много ваше творчество значит для меня. Иной раз подумываю, что только оно… – голос звучал все тише, едва слышно, – что порой именно оно помогало мне жить.

Угасание ее голоса было явственно очевидным для Шарлотты, Алексу же вспомнился тот вечер, когда он увидел ее в слезах сидящей на ступенях. Сейчас, среди помпезности нью-йоркского ресторана, он строил догадки, что за тайна лежит тяжким грузом на ее душе. А теперь не сводит она глаз с его матери, скромно и благодарно улыбается. Тут Шарлотта, особенно не задумываясь, тронула ее за руку.

– Для меня они полны значимости, пока я их пишу. А важно, чтоб они означали что-то для таких, как вы. Спасибо, Рафаэлла. Вы мне высказали прекрасный комплимент, в нем в некотором смысле оправдание моей жизни. – А следом, словно угадывая нечто сокровенное, мечту, давний порыв, спросила напрямую: – Вы тоже пишете?

Рафаэлла покачала головой, чуть улыбнувшись:

– О нет! – И засмеялась. – Но сказки рассказываю.

– Что ж, это первый шаг к писательству.

Алекс молча разглядывал их. Восторгался, наблюдая их вместе, наблюдая многосторонний контраст между двумя красивыми женщинами, одна из которых зрелая и достигшая успеха, а другая так молода и хрупка, одна – седая, у другой – черные волосы, одну он прекрасно знает, а другую не знает совсем. Но хочет узнать о ней больше, чем о ком-нибудь до сих пор. Глядя на них, он услышал, как Шарлотта продолжила беседу:

– Какие же сказки вы рассказываете, Рафаэлла?

– Развлекаю детишек. Летом. Всех своих младших кузин и кузенов. Каждое лето мы проводим в нашем фамильном доме в Испании.

Познания Шарлотты относительно подобных фамильных «домов» подсказали ей, что в виду имеется нечто посолиднее.

– Семья у нас очень большая, и мне нравится верховодить над детишками. Вот и рассказываю им сказки, – улыбка ее была светла, – а они слушают, переживают, хохочут. Это прелесть, душа не нарадуется.

Шарлотта с сочувствием встретила эти слова и, вглядевшись, внезапно все сфокусировала в памяти. Рафаэлла… Рафаэлла… Испания… фамильное поместье там… и Париж… банк… Пришлось бороться с позывом высказать нечто вслух. Взамен же она позволила Алексу поддержать беседу, а сама поглядывала на девушку.

Ей хотелось бы знать, известны ли Алексу все подробности. И возникало подозрение, что он о них и ведать не ведает.

Побыв всего час, Рафаэлла огорченно, но нервно сверилась со своими часиками:

– Мне очень жаль… Боюсь, надо возвращаться к матери, к тете, к кузинам. А не то они подумают, что я сбежала. – Она не стала рассказывать матери Алекса, что под предлогом головной боли уклонилась от ленча.

Ей отчаянно хотелось познакомиться с Шарлоттой Брэндон и снова повидать Алекса, ну хоть разочек. Теперь тот предложил проводить ее до такси и, оставляя мать за очередной чашкой кофе, пообещав незамедлительно вернуться, удалился под руку со своей обольстительной знакомой. Перед уходом она высказала Шарлотте все приличествующее случаю, на мгновение глаза их встретились, остановились друг на друге. Рафаэлла словно бы поведала ей обо всей своей судьбе, а Шарлотта словно бы призналась, что все это ей известно. Это был один из примеров бессловесного взаимопонимания, какое случается между женщинами, и, пока смотрели они одна на другую, сердце Шарлотты устремилось к прекрасной юной даме. Пока они были вместе, Шарлотта вспомнила все обстоятельства, теперь это уже не было темой трагических комментариев в прессе, ей открылась действительно одинокая молодая женщина, которая испытала эту трагедию. На миг возникло побуждение обнять ее, но вместо этого Шарлотта лишь пожала, прохладную точеную ладонь и проводила взглядом обоих уходящих – столь очаровательного сына и столь потрясающе привлекательную девушку, – которые спускались по лестнице.