Звезды над озером - Лазарева Ирина

Смуров вдруг поднял пистолет и прицелился в человеческую фигуру, распластавшуюся на льдине.

— Стой! — Алексей успел перехватить его руку. — Ты что делаешь?

— Хочу пристрелить немца. Он живой, еще шевелится.

— Он нам сейчас не опасен, и мы не добиваем раненых.

— А чего его жалеть? В плен не возьмешь — только возиться с ним, лечить да кормить. Пристрелю его, и дело с концом.

— Тебе лишь бы пристрелить! Он может нам пригодиться. Зачем убивать без нужды?

— Да ведь он фашист. Он мразь, тварь поганая!

Льдину между тем прибило к корпусу корабля. Немец поднял голову и протянул вверх руку, как бы умоляя о помощи.

— Поднять раненого на борт! — скомандовал Алексей.

Приказ его был немедленно выполнен. Пленного положили на палубу. У него были прострелены обе ноги, он стонал и что-то пытался сказать, но его никто не понимал. Это был белесый, худой юноша, на вид не старше восемнадцати лет. Алексей, в ожидании санитара, присел на глубинную бомбу, с любопытством разглядывая немца.

— Вот такие молодые недоумки и сотворили Гитлера, — недовольным тоном сказал Смуров. — Им только подбрось какой-нибудь лозунг, например, о превосходстве их нации над другими народами, и они с восторгом последуют за негодяем, рвущимся к власти. Таких-то юнцов легче всего одурачить: им надо как-то самоутверждаться — не выходит по одному, так хотя бы скопом. Леш, давай пустим его в расход, на кой ляд он тебе сдался?

— Отвезем его в штаб, сдадим в разведотдел. Он наверняка сможет сообщить полезные сведения. Потом пусть сами решают, что с ним делать. С одной стороны, ты, может быть, и прав, с другой — вполне возможно, что мальчишку просто призвали в армию. Да, они враги, меня самого от них с души воротит, только как-то не верится, что все немцы — убежденные фашисты. Воробьев! Скажи нашим, пусть поторапливаются, здесь санитар нужен.

Спасенный тендер отбуксировали в Кобону, где раненых ожидало спасательное судно; на нем всегда дежурил отряд врачей и санитаров. Помимо раненых, в медицинской помощи нуждалась часть эвакуируемых: сказалось переохлаждение в железном трюме судна и качка.

Среди медиков Алексей неожиданно увидел Ариадну.

— Какой приятный сюрприз, — сказал он, прижимаясь к ее морозной круглой щеке. — Вот бы каждый раз так сходить на берег.

— О нет, лучше возвращайся без раненых. Здравствуйте, Кирилл.

— Здравствуйте, прекрасная Ариадна, — откликнулся тот. — Надеюсь, у вас все в порядке. Помните о нашем уговоре: в случае малейшей неприятности обращайтесь ко мне.

— Как ты оказалась с эвакоотрядом? — спросил Алексей.

— Сегодня я на вахте. Время от времени мне тоже приходится плавать. У меня сердце остановилось, когда поступил запрос с твоего катера. Выяснила все и еле отдышалась. — Она стиснула его руку со страстью, которую, в отличие от мыслей, никогда не скрывала.

Они еще успели перекинуться несколькими фразами, пока пострадавших переносили на санитарный катер. Алексей, ухватив возлюбленную за цигейковый воротник полушубка, что-то нежно шептал ей в самые губы, она без улыбки оглядывала его лицо жадно и быстро, бросала из-за его плеча беглые ободряющие взгляды Смурову, словно извинялась за то, что они с Алешей заняты только друг другом. Внезапно глаза ее широко раскрылись и застыли на чем-то, что было за спиной у Смурова. Он обернулся со стремительностью хищника, учуявшего добычу. С тендера спускали носилки, на которых лежал человек лет тридцати пяти, одетый в серое габардиновое пальто и меховую шапку, со значительным и, несмотря на худобу, породистым лицом. От Алексея тоже не укрылась странная перемена в поведении Ариадны.

— Что ты там увидела? — весело спросил он, поворачивая голову в направлении ее взгляда.

— Ничего. — Она мягко, но настойчиво заставила его снова повернуться к себе. — Я подумала, что через минуту мы расстанемся, и у меня заболело вот тут. — Она приложила руку к груди.

— А это уже никуда не годится, — с шутливой строгостью заметил Алексей. — Сердечко у вас пошаливает, доктор. Придется вас обследовать самым тщательным образом и, желательно, не позднее завтрашнего дня. А сейчас мне надо обратно в дозор.

— Береги себя, командир мой солнечный. Если бы ты знал, как я мучаюсь, как беспокоюсь, когда ты в море. Это вечная, изнуряющая пытка… — Глаза ее влажно блеснули, она прижалась к нему на миг и поспешила на катер.