Братья по крови - Робертс Нора

Потом Гейдж без колебаний раскрыл бумажник и достал оттуда три долларовые купюры и одну пятидолларовую.

Пряча деньги в карман, он взглянул на отца. Раздетый до трусов, Билл распростерся на кровати и храпел, приоткрыв рот.

Ремень, которым он вчера вечером охаживал сына, лежал на полу рядом с грязными рубашками, носками и джинсами.

На мгновение, всего лишь на мгновение, в мозгу Гейджа мелькнула безумная картина – он берет ремень, вскидывает над головой и с силой опускает на голый, обвислый живот отца.

Посмотрим, как тебе это понравится.

Но здесь, на столе, рядом с переполненной пепельницей и пустой бутылкой, стоит фотография матери Гейджа. Мать улыбается.

Говорят, Гейдж похож на нее – темные волосы, зеленые с коричневыми крапинками глаза, волевой рот. Раньше Гейдж смущался от того, что его сравнивают с женщиной. Но в последнее время – поскольку все остальное, кроме фотографии, стерлось у него в памяти и он уже не слышал голос матери, не чувствовал ее запах – это придавало ему сил.

Сын похож на мать.

Иногда он представлял, что мужчина, почти каждый вечер напивавшийся до бесчувствия, не его отец.

Его отец умный, храбрый и немного безрассудный.

А потом смотрел на старика и понимал, что все это чушь собачья.

Выходя из комнаты, Гейдж показал старому ублюдку средний палец. Нужно как-то нести рюкзак. Но надеть его он не мог – раны на спине болели.

Гейдж спустился с крыльца и прошел на задний двор, где, пристегнутый цепью, стоял старенький велосипед, сменивший уже не одного владельца.

Садясь в седло, Гейдж улыбнулся, превозмогая боль.

Следующие двадцать четыре часа он свободен.

Ребята договорились встретиться на западной окраине города, где лес вплотную подходил к изгибу дороги, мальчик из семьи среднего класса, ребенок хиппи и сын пьяницы.

Они родились в один день, седьмого июля. Первый крик Кэла прозвучал в больнице графства Вашингтон – мать в это время тяжело дышала, отец плакал. Фокс появился на свет в подставленные ладони смеющегося отца в спальне странного деревенского дома; из проигрывателя неслась песня Боба Дилана «Ложись, леди, ложись», а воздух в комнате был пропитан запахом лаванды от зажженных свечей. Гейдж покинул лоно испуганной матери в машине «Скорой помощи», мчавшейся по шоссе 65 штата Мэриленд.

Теперь Гейдж приехал на условленное место первым. Он соскочил на землю и откатил велосипед к деревьям, чтобы его не было видно с дороги.

Затем сел на землю и закурил первую за сегодняшний день сигарету. От курева его всегда немного подташнивало, но сам акт неповиновения компенсировал неприятные ощущения.

Гейдж сидел в тени деревьев и курил, представляя себя на горной тропе в Колорадо или во влажных джунглях Южной Америки.

Где угодно, лишь бы подальше отсюда.

Он третий раз выпустил изо рта облачко дыма и сделал первую осторожную затяжку, когда услышал шорох трущихся о землю и камни шин.

Между деревьев ехал Фокс на своей «Молнии» – велосипед так называли из-за зигзагообразных молний, которые отец Фокса нарисовал на раме.

Его отец здорово рисовал.

– Привет, Тернер.

– О’Делл. – Гейдж протянул приятелю сигарету.

Оба прекрасно знали, что Фокс берет ее только для того, чтобы не выглядеть слабаком. Он поспешно затянулся и вернул сигарету.

– Что у тебя? – Гейдж кивком головы указал на сумку, привязанную к багажнику «Молнии».

– Сухие закуски, печенье и еще пирожные. Яблочное и вишневое.

– Отлично. А у меня три банки «Бада»[4] на вечер.

Фокс удивленно вытаращил глаза.

– Врешь?

– Не вру. Старик напился и все равно не заметит. У меня есть еще кое-что. Последний номер журнала «Пентхаус».

– Правда?

– Старик прячет журналы под грудой тряпья в ванной.

– Дай посмотреть.

– Потом. С пивом.

Мальчики подняли головы, услышав, как Кэл ведет велосипед по каменистой тропинке.

– Эй, болван, – приветствовал приятеля Фокс.

– Здорово, придурки.

В грубых шутках мальчиков сквозила братская любовь. Они откатили велосипеды дальше в лес и свернули с узкой тропинки.

Надежно укрытые от чужих глаз, приятели достали припасы и произвели инвентаризацию.

– Господи, Хоукинс, что твоя мама туда напихала?

– То, что ты слопаешь, когда есть захочешь. – От тяжести корзины у Кэла уже заболели руки, и он бросил недовольный взгляд на Гейджа. – Может, переложишь часть в свой рюкзак?

– Нет, я понесу это в руках, – возразил Гейдж, но все же откинул крышку корзины и, присвистнув при виде пластиковых контейнеров, сунул несколько штук к себе. – Возьми что-нибудь, О’Делл, а иначе мы будем тащиться до пруда Эстер целый день.

– Черт. – Фокс вытащил из корзины термос и сунул в рюкзак. – Так не тяжело, Салли?

– Пошел ты. Все равно у меня корзина и рюкзак.

– А у меня продукты с рынка и рюкзак. – Фокс снял с велосипеда драгоценный груз. – Ты понесешь приемник, Тернер.

Пожав плечами, Гейдж взял радиоприемник.

– Тогда я выбираю музыку.

– Только не рэп, – в один голос заявили Кэл и Фокс, но Гейдж лишь улыбнулся в ответ и принялся крутить ручку настройки, пока не поймал что-то вроде «Ран Ди-Эм-Си»[5]. Под нее они и тронулись в путь.

Густая зеленая листва приглушала яркое солнце и летнюю жару. Сквозь верхушки высоких дубов и вязов просвечивало бледно-голубое небо. Подбадриваемые песнями «Аэросмит», мальчики направлялись к ручью.

– У Гейджа есть «Пентхаус», – объявил Фокс. – Порножурнал, болван, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд Кэла.

– Ого.

– Так-то. Давай, Тернер, вытаскивай его.

– После того как разобьем лагерь и откроем пиво.

– Пиво! – Кэл непроизвольно оглянулся, словно мать могла каким-то чудом оказаться у него за спиной. – Ты принес пиво?

– Три банки, – подтвердил Гейдж, раздуваясь от гордости. – И сигареты.

– Правда, круто? – Фокс хлопнул Кэла по плечу. – Такого дня рождения у меня еще не было.

– Точно, – подтвердил Кэл, пытаясь не выдать испуга. Пиво, сигареты, фотографии обнаженных женщин. Если мама узнает, то сидеть ему дома до тридцати лет. Не говоря уже о том, что он солгал. И пошел в лес, чтобы переночевать у запретного Языческого камня.

Его не выпустят из дома до самой смерти.

– Не дрейфь. – Гейдж перехватил рюкзак другой рукой, и его глаза озорно блеснули. – Это круто.

– Я в порядке. – Тем не менее, когда из зарослей выпорхнула жирная сойка и сердито закричала на них, Кэл вздрогнул.

В мире Кэла пруд Эстер считался запретным, что делало его еще более притягательным.

Считалось, что затерянную в лесной чаще впадину с коричневатой водой, куда впадал извилистый ручей Антиетам, посещает призрак какой-то странной девушки, утонувшей в пруду в незапамятные времена.

Кэл слышал от матери о мальчике, который утонул там, когда мать была еще ребенком. Согласно ее логике это главная причина, по которой Кэлу категорически запрещалось купаться в пруду, как будто призрак мальчика таился под водой, выжидая удобного момента, чтобы схватить другого ребенка за ногу и утащить на дно – ему нужно было с кем-то играть.

Этим летом Кэл дважды купался в пруду, замирая от страха и волнения. И оба раза клялся, что чувствовал, как холодные пальцы касаются его ноги.

По краям пруда плотной стеной стоял рогоз, а на скользком берегу росли кусты диких оранжевых лилий, которые так любила мать. Похожие на веер листья папоротника карабкались вверх по каменистому склону, а среди них проглядывали кустики ежевики; сок ее спелых ягод был похож на кровь, и пальцы от него окрашивались в алый цвет.

В прошлый раз Кэл видел черную змею, бесшумно скользившую вверх по склону, так что папоротник почти не шевелился.

Фокс испустил радостный крик и снял рюкзак. В мгновение ока он скинул кроссовки, рубашку, джинсы и со всего размаху бросился в воду, не думая о змеях, призраках или чем-то еще, что могло скрываться на дне.

– Давайте сюда, трусы! – Фокс ловко нырнул, вновь появился на поверхности и теперь плыл через пруд, словно тюлень.

Кэл сел, расшнуровал стильные кеды, снял, затем аккуратно сложил внутрь носки. Потом перевел взгляд с резвящегося Фокса на Гейджа, который просто стоял и смотрел на воду.

– Идешь?

– Нет.

Кэл снял рубашку и тоже сложил – по привычке.

– Мы же договаривались. Купаться должны все.

– Да, да. – Гейдж не шевелился, хотя Кэл уже успел раздеться до трусов.

– Мы все должны – показать, что мы ничего не боимся.

Пожав плечами, Гейдж сбросил кроссовки.

– Давай, гомик, чего ты ждешь? Хочешь посмотреть, как я раздеваюсь?

– Гадость какая. – Кэл сунул очки в левый кед, набрал в легкие воздух и, радуясь тому, что перед глазами все расплылось, прыгнул в пруд.

Холодная вода обожгла его.

Фокс тут же брызнул ему в лицо, полностью ослепив, и, не дожидаясь ответа, поплыл к зарослям рогоза. Едва Кэл протер близорукие глаза, как в воду сиганул Гейдж, снова ослепив его.