Спящая красавица - Майкл Джудит

– Еще одна сука. Вступилась за нее. Две суки: моя чертова сестра и эта другая.

Он добрался до комнаты Анны. Распахнул дверь настежь и ринулся вовнутрь. В комнате было неестественно тихо. Кровать была застелена, книги аккуратно расставлены на полках, окно закрыто. Ваза на столе, в которой всегда стояли свежие розы, была пуста. Винс остановился посередине комнаты, между камином, перед которым они лежали когда-то на мягком ковре, и кроватью, где девочка раздвигала для него ноги по его желанию, и впервые был поражен мыслью, что она, действительно, ушла. У него украли Тамарак и отобрали Анну. И то, и другое принадлежало ему, и он лишился и того, и другого.

Снова ярость поднялась в его душе, неизмеримая и бессвязная, всеохватывающая волна слепой злобы. Он набросился на подушку скамьи, ее любимое место, где она сворачивалась клубком, швыряя подушки на пол, разрывая ее мягкие игрушки, разбрасывая их по комнате. Он сорвал гардины, споткнулся и разразился проклятиями, пытаясь вытянуть ноги из мягких складок, доходивших ему почти до колен. Я бы душу из нее вытряс. Надо было убить ее. Он не раз угрожал Анне, и та вела себя тихо почти два года. А потом все разрушила. «Чертова сука, я был слишком добр к ней. Слишком хорошо относился».

Теперь он обрушился на кровать, сдирая цветастый полог, бледно-розовое покрывало, шелковые подушки, простыни, он топтал их снова и снова, эта сука, эта сука довела его до этого, поссорила с отцом, а потом исчезла, ускользнула от него, от его члена...

– Винс! – закричала Мэриан. – Боже мой, Винс, прекрати!

Он застыл на месте, спиной к ней. В руках у него были смятые простыни. Розовое покрывало выскользнуло из пальцев. В зубах был зажат угол подушки. Он медленно бросил простыни и покрывало на кровать. Разжал зубы, и подушка упала сверху. Потом заставил сердце биться ровнее, выпрямился и повернулся к Мэриан.

– Не кричи на меня, Мэриан, – любезно сказал он, застенчиво улыбаясь ей. – Я потерял контроль над собой; меня занесло. Извини. Не знаю, что нашло на меня, эта ужасная неделя, я думаю, и потом я только что поссорился с отцом и все бросил. Не представляю себе, как бы я работал на него дальше, он просто невозможен, такой чертовски ограниченный в свои преклонные годы. Так что я ушел и теперь оказался без работы, и наверное, обвинил во всем Анну – бедную, грустную маленькую Анну, разве это не ее вина, что она портит все, к чему прикасается? Я пришлю кого-нибудь, чтобы навели здесь порядок, не беспокойся об этом, – он недоверчиво покачал головой. – Просто не могу себе представить, что это на меня нашло.

Мэриан выглядела смущенно.

– Ты можешь быть таким милым, Винс, зачем же ты все это сделал?

– Что, моя дорогая? – вежливо спросил Винс.

? Все. Занимался... сексом... с Анной... О, Боже, Винс, как ты мог?

? Но, моя дорогая, я же сказал вам, что не делал этого. Я к ней не прикасался. Она смущенная, несчастная девочка, которая рассказывает ужасающую ложь, чтобы привлечь к себе внимание. Я удивлен, что ты до сих пор этого не знаешь, Мэриан, ведь ты провела рядом с ней столько лет, – он подошел к ней, отметив мимолетную тревогу, блеснувшую в ее глазах при его приближении, и легко прикоснувшись к ее плечу, поцеловал в щеку.

– Самая ужасная вещь в мире – это когда человек не может рассчитывать на свою семью.

– Мы были счастливы, – мрачно сказала Мэриан. – Мы были так счастливы. А теперь Анна ушла, отец безутешен, Нина плачет, а Уильям ни с кем не разговаривает, от Фреда никакого толку и я не знаю, что делать! Все так запутано и я обвиняю в этом тебя.

Винс открыл дверь на боковую лестницу.

– Я знаю, что ты меня обвиняешь, – холодно ответил он, не оборачиваясь. – Может быть, когда-нибудь я и прощу тебя.

И небрежной походкой выйдя из дома, направился к машине. Это должно было потрясти ее; Мэриан не переносила, когда с нею говорили холодно и оставляли ее без улыбки и поцелуя на прощанье.

Проезжая короткое расстояние до своего дома, он насвистывал марш. Дел впереди было много, надо было составить планы, выбрать варианты, позвонить кое-кому. О некоторых планах ему нужно было поговорить с Ритой. Он предпочел бы держать ее подальше от всего этого, но со времени того проклятого обеда жена была в ужасном настроении – она, фактически, не разговаривала с ним вчера вечером, когда они приехали домой, – и ему никогда не удастся вернуть ее в нормальное состояние, если оставить в неведении относительно своих планов.