Верное средство - Берристер Инга

— Как удачно, что мы должны играть роли Рене и его невесты! Ситуация очень похожая. Он тоже силой принудил ее к браку.

— По крайней мере, он ее любил… — В тихом голосе Анабел слышалась неимоверная боль.

Жиль несколько секунд изучал ее потупившееся лицо, а затем холодно ответил:

— А она его — во всяком случае, так утверждает семейное предание.

— Но ты, разумеется, уверен в обратном? Он приподнял брови и задержал взгляд на ее пылающих щеках и сжавшихся кулачках.

— По-твоему, она могла любить его? Человека, который силой лишил ее семьи и родины? Человека… похожего на меня?

Его голос дрогнул, и у Анабел защипало в глазах. Что, если бы я сказала ему правду? Сказала бы, что люблю его? Но для этого нужно лучше владеть собой, а у меня безудержно колотится сердце и глаза на мокром месте.

— Ну что, Анабел? — насмешливо спросил Жиль. — Может женщина полюбить мужчину, который овладевает ею без жалости или угрызений совести, просто чтобы удовлетворить свою похоть?

Жиль ушел раньше, чем она успела ответить. Анабел заканчивала одеваться, плохо соображая, что делает. Ее душа разрывалась от мучительной боли.

Глава 7

Во время обеда Анабел сидела как на иголках, опасаясь непредвиденных неприятностей. Однако, судя по негромким репликам, которыми обменивались гости, они получали искреннее удовольствие от подаваемых блюд. Жиль сидел на дальнем конце стола, и Анабел украдкой наблюдала за ним, не боясь, что он заметит это. Форма наполеоновского офицера делала его неотразимо мужественным, и ее сердце предательски трепетало от любви и желания. Анабел то и дело теребила жемчужное ожерелье, надетое на нее Жил ем перед обедом.

Когда он ушел из спальни, Анабел решила, что Жиль уже не вернется. Но он вернулся с маленькой плоской шкатулкой, в которой лежали жемчуга, подаренные Рене де Шовиньи своей нареченной.

— Это ожерелье было символом слез, которые Рене пролил, когда понял, сколько боли он причинил моей прапрабабушке.

— Но я не могу носить его!

— Почему? Ты моя жена. Само собой разумеется, что у тебя должны быть и другие драгоценности кроме колец.

Анабел вспомнила о бриллианте, который следовало вернуть бывшему жениху, и попросила Жиля отдать ей обручальное кольцо.

— Зачем? — холодно спросил он. — Ты не можешь носить его.

Положение хозяев обязывало, и они не успели закончить разговор. И вот теперь, сидя за столом, Анабел подумала, что ничего не сможет объяснить.

Мужчина, сидевший от нее по левую руку, изрядно захмелел, и Анабел уже дважды снимала со своего бедра его ладонь. Этот человек приехал один, Жиль вскользь заметил, что он недавно развелся с женой. Сосед очень не нравился Анабел, и она несказанно обрадовалась, когда представилась возможность перейти из столовой в гостиную.

Луиза перехватила Жиля у дверей и, кокетливо прикрываясь веером из страусовых перьев, то и дело поглаживала собеседника по руке.

— У этой женщины нет ни капли самоуважения, — презрительно бросила мадам Лефлер. — Она думает только об удовлетворении собственных желаний. Жиль счастливо отделался!

— Она очень красива, — неубедительно пролепетала Анабел.

— Уж не ревнуете ли вы?! — вскинула брови мадам Лефлер. — О Господи, невооруженным глазом видно, что Жиль не испытывает к ней ничего, кроме презрения! Почему вы не говорите ему о ребенке? — мягко спросила она. — Можете не сомневаться, ваш муж будет доволен.

Не сомневаться? Конечно, Жиль был бы доволен, если бы я была той самой безупречной невестой из знатной семьи, о которой он мечтал. Но я самая простая девушка. Девушка, на которой он женился…

Анабел вздрогнула. Она действительно была девушкой, на которой Жиль женился, и, если ее ребенок — мальчик, он станет законным наследником титула и поместья Шовиньи. Анабел со страхом посмотрела на Жиля, все еще разговаривающего с Луизой. Его лицо было надменным и равнодушным. Нет, он не должен знать о ребенке, иначе попытается отнять его!

— Дорогая, что с вами? — забеспокоилась мадам Лефлер. — Вы так побледнели… Впрочем, первые месяцы беременности всегда трудны.

— Ничего страшного. Я себя хорошо чувствую.

— Тогда выручайте своего бедного мужа, пока Луиза его не съела.

Заметив, что Луиза исподтишка наблюдает за ней, Анабел вспомнила разгром, учиненный в спальне для гостей, и ощутила злорадное удовлетворение. Эта стерва действительно хотела навлечь на меня гнев мужа, подбив экономку на акт вандализма, или мадам Лебон решила проявить инициативу? Скорее всего, это навеки останется тайной.