Женщина из прошлого - Машкова Диана

Ладно, бог с ней, с кошкой. К приметам прислушиваются, когда это связано с небом. А на земле что с ним может произойти?

– Go[15], – бросил он тайцу.

Тот послушно кивнул и нажал на педаль газа.

Ближе к месту назначения Фадеев начал различать громкую музыку и был изумлен, когда водитель остановился около деревянной веранды, увешанной разноцветными лампочками содрогающейся от грохота дискотеки. Могла, конечно, Наденьке прийти в голову занятная мысль вспомнить молодость, но не такая ж безумная!

– Is it hotel?[16]

– Yes[17], – снова кивнул, боязливо улыбаясь, таец и рукой показал, как пройти к входу в гостиницу: путь пролегал прямо через танцпол, на котором неистово веселилась молодежь.

Виду водитель не подавал, но по выражению его глаз Фадеев прекрасно усвоил очевидную мысль – «негоже солидному белому мужчине бывать в таких заведениях». Михаил Вячеславович в этом вопросе был с ним полностью солидарен. Но не поворачивать же назад, тем более что Наденька ждет! Спокойно, словно подобная обстановка была для него в порядке вещей, Фадеев рассчитался, оставив щедрые чаевые, и вышел из машины.

Он пробирался сквозь толпу танцующих ребят, исключительно тайцев, стараясь никого не задеть. Его барабанные перепонки грозились лопнуть от нечеловеческого грохота, а в глазах рябило от перемигиваний разноцветных огней. Михаил Вячеславович чувствовал себя так, словно очутился в аду. Он уже тысячу раз пожалел о том, что отпустил такси – лучше всего было забрать Надю отсюда и уехать в приличное место. И что за блажь взбрела его любимой в голову?

Единственным разумным объяснением этого выбора могло быть лишь то, что в шикарных отелях и ресторанах ее слишком хорошо знали и не раз видели с мужем. А здесь до них никому не было дела. Хотя, если честно, у Фадеева посреди этой пестрой толпы появилось такое чувство, словно его выставили на всеобщее обозрение в музее экзотических экспонатов. Юные тайские головы с любопытством поворачивались в его сторону, а глаза в изумлении расширялись. Похоже, иностранцы, да еще в солидном возрасте, здесь и вправду были редкими птицами.

Добравшись до стойки ресепшн, за которой оказалось подозрительно пусто, Михаил Вячеславович вздохнул с облегчением. Музыка, звучавшая за дверями, уже не казалась такой убийственно-громкой. Или, может быть, он оглох, пока пробирался через веранду к отелю?

Лобби гостиницы выглядело бедно, если не сказать нище. Крашеные стены местами потрескались, несколько кресел, разместившихся вдоль стены, казались такими хлипкими и истертыми, что в них было страшно садиться – под весом человеческого тела они вполне могли бы рассыпаться. Сквозь символическую ковровую дорожку, брошенную вдоль покосившейся стойки ресепшн, тут и там проглядывал пол. Но главное, все помещение насквозь пропахло какими-то отбросами и выглядело так, будто не убирались в нем добрый десяток лет.

Фадеев перестал что-либо понимать: конспирация конспирацией, но они с Надей уже не в том возрасте и положении, чтобы настолько себя не уважать. Конечно, давным-давно и ему случалось жить в похожих условиях – взять распределение на Север после летного училища, – но с тех пор, к счастью, многое изменилось.

Он решил, что найдет этот номер 325, заберет Надежду, и они моментально отсюда уедут. Будет гораздо лучше, если он увезет ее к себе – проберутся как-нибудь незаметно, – чем задыхаться от смрада и глохнуть от грохота в этой дыре. Нужно быть сумасшедшим, чтобы заплатить здесь за комнату!

Лифт не работал – Михаил Вячеславович взбежал на третий этаж, зажимая нос. Дверь на этаж открыл своей карточкой. В полутемном коридоре по обе стены красовались хлипкие белые двери. Господи, а он-то уже забыл, какой непривлекательной выглядит бедность. Удивительно только, как хозяева этого бедлама разорились на современные входные замки? Или это была своего рода политика – экономить на количестве персонала. Клиент сам пришел, сам ушел, никого не трогает и не дергает. Будет уезжать – карточку просто оставит в номере, а дверь за собой захлопнет. В Европе Фадееву случалось в свое время останавливаться в подобных дешевых отелях самообслуживания, только там было все-таки гораздо приличнее.

Отыскав нужную дверь, он постучал. Без ответа. Рассудив, что Надя могла еще не приехать, Фадеев открыл дверь в комнату и вошел, с досадой подумав о том, что придется здесь ждать. Борясь с отвращением, он нащупал в стене выключатель, нажал. Крохотная комнатка озарилась неприятным желтым светом.

Михаил Вячеславович в изумлении застыл на пороге. Кровать оказалась разобрана, а под одеялом – укрывшись с головой – лежала Наденька. Ее волосы разметались по подушке темными прядями.

Фадеев услышал громоподобный стук собственного сердца, дыхание его сбилось. Он хотел сразу же броситься к ней, но в последнюю секунду испугался: лет-то сколько прошло!

– Наденька, – позвал он охрипшим голосом.

В ответ она не проронила ни звука. Неужели спит?!

– Надя, – позвал он уже громче, дрожа от волнения, – Надя, я здесь!

Она по-прежнему молчала. Даже не пошевелилась. Но ведь говорил он громко. Что же такое?!

За долю секунды в его голове пронеслось множество мыслей. А что, если у Надежды проблемы с алкоголем или наркотиками?! Он же не знает ее жизни – за эти годы многое могло измениться. Ее странное поведение – вчера отказалась встречаться, сегодня прислала записку. И этот ужасный отель, так непохожий на роскошный ресторан, в котором он ее встретил, – две разные жизни!

Господи! А если это он во всем виноват? Она не смогла за долгие годы его забыть, смириться с тем, что потеряла единственную любовь, и не прижилась в новой, пусть даже шикарной, жизни. Надя несчастна с этим своим американцем, а роль процветающей дамы играет только на публике. Возможно, у нее нет детей, нет любимого дела – якоря, который не дает человеку разрушиться в череде бурь и волн безжалостной жизни! Надя казалась ему такой сильной и независимой. Но вот и она не выдержала разлуки с любовью. Далось ей это скоропостижное замужество заодно с чертовой Америкой – не могла дождаться его? А теперь во всех ее кошмарах виноват только он – тот, кто ее любит! Он должен спасти ее, должен спасти!

Вне себя от ужаса, Фадеев бросился к кровати, упал перед Наденькой на колени, забыв о том, что минуту назад брезговал даже ходить по этому полу. Он схватил в свои ладони тонкую руку, выброшенную из-под одеяла, со всей своей страстью прижал ее к горячим губам.

И резко отпрянул. Это была не Надина рука. Полудетская худая ладошка безвольно упала на простыню. Михаил Вячеславович, ошарашенный, осторожно отогнул край одеяла, скрывавшего голову женщины, и вздрогнут от неожиданности. Перед ним лежала молоденькая тайка. Он посмотрел в ее лицо, густо запорошенное черными как смоль волосами – как сразу не разглядел их цвета! – и ужаснулся. Рот девушки был забит кляпом.