Немачеха (сборник) - Нонна Доктор

– Да ты что! – радовалась Валентина. – Зато водопровод есть! Подумаешь – дров наколоть. Вот воду с колодца таскать – это и впрямь умаешься. Особенно зимой. Да ты не беспокойся, я ж деревенская, я все это умею. И ничего страшного, обживемся.

И Валентина безропотно, даже радостно взяла на себя все бытовые проблемы: она же не терапевт, по вызовам не ходит, провела прием в поликлинике, можно и своим хозяйством заняться, ей совсем не трудно. Да и учебники надо все заново перечитать, а то Гришенька как начнет операции обсуждать, она лишь глазами хлопает, дура необразованная – только и славы, что с дипломом. Нет уж, раз такого завидного мужа отхватила, надо соответствовать. Она даже стол научилась сервировать «как в лучших домах». Ну и что, что салфетки и скатерти пачкаются со страшной скоростью, а грязной посуды при этом получается в три раза больше – Гришенька ведь из профессорской семьи, он так привык, а ей воды нагреть, постирать и лишние приборы перемыть совсем не трудно, правда-правда.

Григорий, ничего этого не замечая, почти поселился в больнице – и оперировал с утра до ночи, и с послеоперационными пациентами, бывало, сидел. Медсестры, конечно, свое дело знают, но пациентов много, а на санитарок надежда плохая. Недоглядишь – они и кровать толкнуть могут, а то и капельницу зацепят. Одной из них Григорий устроил разнос, увидев, как та моет пол – повозила шваброй в центре палаты, и все. Да как так можно, поражался он, это же больница, а не вокзал!

– Вот и мыл бы сам! – провинившаяся с грохотом швырнула швабру. – За такую зарплату дураков нет надрываться! Приперся из своей Москвы и будет тут еще правила устанавливать!

Медсестры Григория тоже недолюбливали. Не операционные, конечно, те его боготворили, а палатные. Подумаешь, задремала на дежурстве – так на ночных все так делают, чего такого. Но он сам выкладывался по полной – это помогало забыть и о бабушке, и о блестящих возможностях, от которых он отказался, – и не желал делать скидок никому: медицина не терпит расхлябанности, не можешь работать как следует – уходи семечками торговать.

– Вы бы помягче с ними, коллега, – увещевала его анестезиолог Берта Семеновна. – Работать-то и так некому, зарплаты у них копеечные, а на двух ставках, сами знаете, каково. Устают они, да и семьи почти у всех. Вот у вас сыночек родится, тоже небось дневать и ночевать тут перестанете.

– Откуда вы знаете? Вы что, ясновидящая? – изумился Григорий.

– Да вы что, коллега! – она засмеялась. – Городок-то крошечный, мы тут все друг про друга знаем.

– Но с чего вы взяли, что мальчик будет?

– Да ладно вам! У нашей Алевтины, ну, из гинекологии, глаз – рентген. Только-только сердечко у маленького начнет прослушиваться – а она их слышит рано-рано, – и тут же определяет, девочка или мальчик. И всегда в точку. Она вашу Валечку недели две назад смотрела, сказала – сын у вашего гения будет.

– Какого гения? – недоуменно переспросил Григорий.

– Так это про вас так говорят, – усмехнулась Берта Семеновна. – Эх, коллега, ваши бы руки да в хорошую клинику, вы такие чудеса творить могли бы. Уезжать вам надо.

– Куда… уезжать? – не понял Григорий. – Мне вроде некуда.

– Да на историческую родину, вы там мировой знаменитостью станете, это я вам точно говорю.

– Вы же не уезжаете, – возразил он.

– У меня и семья большая, и прочих родственников батальон, куда ж я поеду. А вам надо. Съедят вас тут. Съедят и не подавятся.

Вечером Валентина усадила мужа смотреть «Покровские ворота». Григорий сквозь слезы смотрел на экран и вспоминал Евгению Марковну.

Родился действительно мальчик. Назвали его Евгением, в честь бабушки. Григорий уже не ночевал в больнице и старался побольше бывать дома – Валентине нужно было помогать. Она, правда, говорила, что сама отлично справляется, но хлопот, конечно, сильно прибавилось.

Как-то Григорий шел по темной улице и вспоминал бабушкины слова: «Ты должен пойти дальше меня. Я не стала великим хирургом. Не женское это дело. А ты сможешь». И вот, значит, кто-то его «гением» называет. Но что толку? Что толку в таланте хирурга, если для послеоперационных пациентов не хватает не то что нужных лекарств, а просто чистых простыней! Будь ты хоть трижды гением, а кого спасешь в таких условиях?!

Неподалеку от дома он наткнулся на компанию не совсем трезвых подростков. Кто-то толкнул его в плечо, кто-то сделал подсечку. Быстро обшарив карманы и обозлившись от скудости «добычи», парни избили Григория – просто так, чтобы хоть какое-то удовольствие получить.

Убедившись, что кости целы, он кое-как обтер снегом кровь с разбитой губы, с ужасом думая: «А если бы повредили руки? Я же умру без своей профессии! Да, права Берта Семеновна, – надо уезжать».

В Израиле ему повезло. Оказалось, что профессор Тихоновский перебрался сюда уже два года назад. Григорий успешно пересдал необходимые экзамены и начал работать у своего бывшего учителя. Сперва, как положено, стажером, а затем и полноправным хирургом. К его изумлению, Валя тоже сдала экзамены и устроилась в поликлинику. Они даже смогли купить небольшую квартиру неподалеку от клиники, в которой работал Григорий. Действительно неподалеку – путь от дома до больницы занимал у него минут пятнадцать, а то и десять, очень удобно. Сперва, конечно, чтобы ипотеку выплатить, подрабатывать пришлось, ну и что? Работы Валентина никогда не боялась. Это же счастье, что у нее все так чудесно сложилось: самый замечательный в мире муж, прекрасный сын и квартира своя. Что еще нужно?!

Впервые она взорвалась через семнадцать лет:

– Ты даже для сына ничего сделать не хочешь! Его скоро в армию заберут, а тебе наплевать! И на меня всегда было наплевать! Я подстриглась по-новому, покрасилась – ты заметил? Да ты на меня вообще не глядишь! Работа у тебя, видите ли! Она тебе и жена, и любовница, и семья. Хоть бы раз спросил: Валя, чего тебе хочется, Валя, как ты себя чувствуешь? Мне сорок два года, а мы в отпуск вместе ни разу не съездили! – Валентина со злостью швырнула вилку. Та, звеня, упала на пол и укатилась под раковину.

– Мам, ты чего это? – изумился Женя.

– Женечка, сыночек, я очень боюсь за тебя. Тебе ведь в армию скоро.

– Да ладно, мам, – отмахнулся Женя. – Всех призывают.

– А вдруг… – Валентина разрыдалась.

– Да ну тебя! Можно подумать, прямо всех убивают. Это и без всякой армии можно на небеса угодить, взрывы вон чуть не каждую неделю. И под машину можно попасть. Не бойся, ничего там, в этой армии, страшного нет. Все служат, и я отслужу.

Он погиб через полгода после начала службы.