Начнем всё сначала - Герцик Татьяна

Павел с недоумением повернулся к спутницам.

– А в чем тут прикол?

Смешливая Аня рассмеялась и тут же прикрыла рот ладонью, с нарочитом испугом поглядывая на сестру. Та скрывать проблему не стала:

– Да зимой тут жутко холодно. Стены слишком тонкие. И воздух тяжелый, кирпич это не дерево. Летом в жару дышать вообще нечем. Впрочем, если вы живете в такой же каменной коробке, то вам такая обстановка должна быть привычной.

Демонстративное «выканье» задевало Павла, но он терпел. До поры до времени, конечно.

– А кто тут еще живет?

– Да разный народ. Медсестра с мужем, воспитательница детского сада с семьей, наша учительница физкультуры, Ольга, вы с ней уже познакомились сегодня. Всего здесь пять квартир. Участки у всех по десять соток. – И с ехидством добавила: – Но, если вам этого будет мало, хозяйство выделяет всем желающим еще до пятидесяти соток за околицей. Можете картошку на продажу выращивать.

Павел не хотел выращивать картошку на продажу. Он хотел вовсе другого. Ему позарез нужно было поговорить с Жанной наедине, но мешала ее непоседливая сестренка. Он уже хотел попросить ее выйти, чтобы без помех перекинуться парой слов с Жанной, но ему неожиданно повезло. Около дома раздался звонкий девчоночий смех и громкий голос прокричал:

– Аня, ты где? Пошли на пруд!

Подскочив, та просительно посмотрела на сестру. Выпрямив плечи и подтянувшись, будто готовясь к сражению, та слишком уж спокойно разрешила:

– Конечно, беги. Только недолго. А то мама с папой снова отправятся тебя искать!

Скорчив шаловливо-виноватую мордочку, Аня опрометью выбежала во двор, и Павел наконец-то оказался с Жанной наедине.

Горло странно перехватило, и он не сразу сумел сказать:

– Ты недовольна?

Она не стала скрывать своих чувств.

– Конечно, нет. С чего мне быть довольной? Я тебя сюда приезжать не просила.

Он присел в стоящее посредине комнаты кресло и понуро свесил голову.

– Ты же знаешь, я не могу без тебя.

Жанна сурово вскинулась.

– И с чего бы это? То, что было, давно прошло. А сейчас ты мне жить мешаешь. Откуда ты знаешь, может, у меня жених есть и я замуж собираюсь? А ты меня дискредитируешь! У нас тут нравы строгие, окрест почти все староверы, они разных шалостей до свадьбы не одобряют.

Он помертвевшими глазами уставился на нее, не понимая, верить ли ее словам. Ничего не прочтя по ее возмущенному лицу, подскочил, схватил ее за предплечья и легонько встряхнул.

– Окстись, что ты мелешь! Какая свадьба! Не думай, что я позволю тебе выйти за другого! По сути ты моя жена! У нас даже ребенок мог бы родиться!

У нее посерело лицо и на верхней губе выступили капельки пота.

– Это ты правильно сказал – мог бы! Но не родился!

Павел понял, что еще одно опрометчиво сказанное им слово, и разрыв неизбежен. Медленно разжал руки и отступил к стене.

– Это моя вина. Прости. Но что нам мешает начать всё сначала?

На это она истерично рассмеялась.

– Что мешает? Тебе – ничего. А мне – всё! И вообще, если ты приехал сюда с одной целью – уложить меня в постель, то тебе ничего не светит!

Павлу очень хотелось прекратить этот издевательский смех крепким поцелуем, но его остановило ясно слышимое в нем страдание. Внезапная догадка так омрачила душу, что он задохнулся. Неужели она не может больше иметь детей? Это было так страшно, что он отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. Этого не может быть!

Повернувшись, чтобы уйти, Жанна кинула:

– Мне пора! – И хотела выйти, но он схватил ее за руку.

– Неужели ты думаешь, что я дам тебе вот так просто уйти? Да ты представляешь, сколько времени я ждал этого момента?

Она попыталась вырваться, говоря:

– Мне всё равно, чего ты там ждал. Мне до тебя нет никакого дела! – И серьезно посмотрела на него, подтверждая свои слова.

Он содрогнулся – в ее глазах и в самом деле была лишь досада. Впрочем, там присутствовала и горечь, и Павел утешающее сказал:

– Поверь мне, ничего еще не потеряно! Я тебя люблю! И, кстати, насчет постели – этого я, как вполне нормальный мужчина с нормальными рефлексами тоже хочу, но, если ты против, то потерплю. Могу даже до свадьбы.

Он надеялся, что эти слова смягчат Жанну, но напрасно. Она громко фыркнула и с силой выдернула свою руку.

– Я о тебе вообще ничего слышать не желаю! И советую это зарубить на своем римском носу!

Он просительно протянул к ней руки, безмолвно моля о прощении, но тут в прихожей раздался шум, и он быстро опустил руки, настороженно повернувшись к двери.