Вожделение - Бэнкс Майя

Гейб молчал, ибо не находил слов, способных передать его сокрушенное состояние. Ему не хотелось показывать ни ей, ни кому-то еще, насколько он сейчас уязвим.

Он поцеловал Миа в висок — осторожно, чтобы остаться в ней. Он не собирался выходить из нее. Это было очередным безумием, но ему нравилось, что Миа была столь же одержима им, как и он ею.

Она крепко прижалась к нему. Их тела переплелись. Гейб подумал, что теперь она уснет, но Миа тихо произнесла его имя.

Гейб приподнял голову ровно настолько, чтобы видеть ее, и большим пальцем отвел прядь волос с ее лба.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Гейб не привык к разговорам в постели, но по глазам Миа понял, что дело серьезно.

— О контракте, — прошептала она.

Гейб напрягся и приподнялся еще, чтобы видеть лицо. Эрекция не проходила, он оставался внутри, был ее неотъемлемой частью, и ему хотелось, чтобы ничего не менялось: Миа, лежащая под ним, придавленная им, принадлежащая ему. Особенно если они собрались обсуждать этот чертов контракт.

— Что с ним не так?

— Я вспоминала пункт о «других мужчинах», — вздохнула она. — Это что, обязательное условие? Или на всякий случай?

Посторонний мужик, дотрагивающийся до Миа, был последним, о чем хотелось думать и говорить Гейбу сейчас, когда он был в ней по самые яйца, а она лежала в его объятиях голая и удовлетворенная. Но во взгляде Миа он уловил любопытство. Не страх. Искренний вопрос, как будто она всерьез обдумывала такую возможность…

— А ты сама как считаешь? — без обиняков спросил Гейб. — Тебя это заводит? Мысль, что кто-то трогает тебя, а я наблюдаю?

Миа начала отводить взор.

— Смотри в глаза! — скомандовал Гейб. — Коли возник такой разговор, смотри мне в глаза.

Она подчинилась, залилась краской и облизнула губы. Гейб уловил ее нервную нерешительность.

— Ладно, признаюсь. В общем… да, мне действительно интересно. То есть… я не могу сказать точно, хочу ли этого, но мне любопытно. Я знаю, что Джейс и Эш…

— Не хочу ничего слышать про Джейса и Эша, — скривился Гейб. — Даже не желаю думать о них голых.

Миа засмеялась. Ее глаза сверкнули. Напряжение покинуло ее, и Гейб это сразу почувствовал.

— Я просто хотела сказать, что знаю про их тройки. Мне было интересно, как это. Да не с ними же, господи. — Ее передернуло. — Вообще. Когда одна женщина и двое мужчин. Когда я впервые прочла об этом в контракте, то пришла в ужас. Хотела завопить: «Ни за что!» Но потом стала раздумывать, на что это похоже. — Последние слова Миа прошептала, с беспокойством поглядывая на Гейба. — Тебя это злит? — помолчав, спросила она.

— Раз я сам обозначил подобную возможность, мне не на что сердиться, — вздохнул Гейб. — В твоем любопытстве нет ничего плохого, и я рад, что ты не боишься. Тебя это возбуждает? Когда тебя трогает другой мужчина, а я наблюдаю и командую?

Она медленно кивнула. Ее соски тотчас отвердели, а влагалище сжалось, плотно обхватив его член и породив в паху приятное волнение. Да, секс втроем возбуждал Миа, но Гейб сомневался, что он способен доставить ей такое удовольствие. Он не был уверен, что в силах стоять и смотреть, как кто-то лапает его достояние.

Гейб нагнулся и поцеловал ее, не желая делиться своими соображениями.

Он начинал ненавидеть этот гребаный контракт.

Сработал интерком, и Гейб разозлился. Еще одна помеха! Мало того что он постоянно отвлекался на сидевшую напротив Миа, так еще этот звонок в самый неподходящий момент. Гейб пытался свести воедино источники финансирования на строительство островного курорта. Он четко и ясно велел Элинор ни с кем его не соединять.

— Что там еще? — рявкнул он в трубку.

— Мистер Хэмилтон, — нервно ответила Элинор, — я помню ваше распоряжение, но пришел ваш отец. Он говорит, что у него к вам важное дело. Я подумала, что должна вам об этом сказать.

Гейб стал мрачнее тучи. Миа встревоженно подняла голову.

— Сейчас выйду, — после секундного колебания бросил в трубку Гейб.

Он не знал, что заставило отца явиться к нему на работу, и не хотел, чтобы Миа слышала их разговор.

— Гейб, я могу выйти, — робко предложила она, видя, что он встает.

Гейб покачал головой. Нет, пусть лучше останется в кабинете, подальше от сплетен и пересудов. Он уже нашел любительницу открывать замки и шастать по чужим кабинетам. Ему не пришлось слишком долго убеждать ее коллег. Они быстро назвали имя взломщицы. Он немедленно ее уволил без каких-либо объяснений. После всего случившегося Гейбу хотелось оградить Миа от этого гадюшника.

Выйдя в приемную, Гейб увидел отца, стоявшего возле стола Элинор. Вид у Хэмилтона-старшего был задумчивый и какой-то понурый. Гейб никогда не видел его таким, особенно на людях.

— Привет, папа, — поздоровался Гейб. — Чем могу быть полезен?

Отец помрачнел еще больше, в его глазах читалось сожаление.

— Было время, когда я приходил сюда и ты не спрашивал зачем. Ты был мне рад.

Чувство вины несколько приглушило раздражение Гейба.

— Обычно ты сначала звонил. Я тебя сегодня не ждал. Испугался — не случилось ли чего.

Отец помедлил, затем сунул руки в карманы своих дорогих брюк и произнес:

— Случилось. Мы можем где-нибудь посидеть? Ты уже обедал? Я надеялся, ты выкроишь для меня время.

— Для тебя у меня всегда найдется время, — уже мягче ответил Гейб, вспомнив слова, недавно сказанные матери.

Он привык видеть их вдвоем, а не порознь.

В тревожных отцовских глазах появилось некоторое облегчение.

— Сейчас вызову машину, — сказал Гейб. Он повернулся к Элинор: — Машину к подъезду. И проследите, чтобы Миа не пропустила ланч. Передайте ей, что я не знаю, когда вернусь. Если меня не будет до четырех, пусть идет домой.

— Да, сэр, — ответила Элинор.

— Ну что, идем? — обратился Гейб к отцу. — Когда спустимся, машина будет уже ждать.

Они вошли в лифт и молча поехали вниз. Повисла неловкая пауза, но Гейб не пытался исправить дело. Он сомневался, что ему удастся залатать брешь, возникшую между ним и отцом. На приеме он вел себя как последняя сволочь. Наверное, отца шокировало, что его блондинка так быстро переметнулась к сыну. Гейб этого не хотел. Он злился на отца за уход из семьи и до сих пор не понимал, как такое могло случиться, однако любил его и вовсе не думал причинить ему боль. Гейб лишь стремился показать, с кем тот связался.

Машина подъехала почти сразу, как только они вышли из здания. Гейб велел водителю ехать в «Ле Бернарден» — один из любимых отцовских ресторанов.

Всю дорогу отец молчал. То же было и в ресторане, пока официант не принес заказанные блюда. Только тогда отец заговорил, и Гейбу почудилось, что помолчи он еще немного — и слова хлынут сами. Лицо Хэмилтона-старшего превратилось в маску печали и раскаяния.