Шопоголик на Манхэттене - Кинселла Софи

— О да, — уверенно продолжаю я. — Делается так: берете свой кекс, — я хватаю булочку с подноса проходящего мимо официанта, — и… крутите у себя над головой и… как бы… читаете такой стишок…

На мою голову начинают сыпаться крошки, а в саму голову не лезет ни одной приличной рифмы к слову «кекс», поэтому я кладу булку на стол и принимаюсь за кофе. — Это корнуолльский обычай.

— Правда? — заинтересованно переспрашивает Кент. — У меня бабушка родом из Корнуолла. Надо будет у нее узнать.

— Но он сохранился только в некоторых районах Корнуолла, — поясняю я. — В очень маленьких райончиках.

Кент и Джадд в замешательстве переглядываются, а потом оба начинают хохотать.

— Ох уж этот ваш английский юмор! — качает головой Кент. — Он такой необычный! Просто обожаю!

Сначала я не знаю, как реагировать, но потом присоединяюсь к их дружному хохоту. Боже, как весело. Мы отлично ладим.

— Послушайте, Ребекка, у меня для вас есть очень интересное предложение. Не знаю, каковы ваши планы на сегодня, но у меня есть билет на особенное событие… — Кент выдерживает паузу для пущего эффекта, как-то безумно улыбается, и я смотрю на нее с восторгом. Приглашение на распродажу «Гуччи»! Точно! — На ежегодную конференцию «Ассоциации финансовых экспертов»! — гордо произносит она.

На несколько секунд я немею, но, взяв себя в руки, все же выдавливаю:

— Правда? — Голос у меня звонче, чем обычно. — Не… не может быть!

Как, ну как мне отвертеться от этого?!

— Может! — восторженно восклицает Кент. — Я знала, что вам будет приятно. И если у вас нет планов на сегодня…

У меня есть планы, — хочется простонать мне. Я еду на распродажу за бесплатной тушью!

— Там будут выступать очень известные люди, — вставляет Джадд. — Берт Фрэнкел, например.

— Неужели? Сам Берт Фрэнкел?

Кто такой Берт Фрэнкел? В жизни не слышала этого имени.

— Ну вот… тут приглашение. — Кент открывает сумочку.

— Какая жалость! — восклицаю я. — А я планировала… пойти сегодня в музей Гуггенхайма [Музей современной живописи и скульптуры, основан С. Р. Гуггенхаймом в 1937 г.].

Уф, пронесло. Против культуры никто не попрет.

— Да? — Кент явно разочарована. — А на другой день нельзя перенести?

— Боюсь, что нет, — с сожалением отвечаю я. — Там сейчас именно та вещь выставлена, которую я очень хотела увидеть… с тех пор, как мне исполнилось шесть лет.

— Неужели? — спрашивает Кент, округлив глаза.

— Да, — доверительно наклоняюсь я к ней, — с тех пор, как увидела фотографию в альбоме репродукций у моей бабушки. Я с детства мечтала приехать в Нью-Йорк, чтобы воочию увидеть это творение. И вот я тут… Я просто не могу больше ждать. Надеюсь, вы меня поймете…

— Конечно! Конечно, понимаем! Какая удивительная история! — По тому, какими взглядами они обмениваются с Джаддом, ясно, что оба поражены. В ответ я скромно улыбаюсь. — А что это за произведение искусства?

Так, быстро, думай. Гуггенхайм. Современная живопись? Скульптура?

Я почти уверена, что это современная живопись. А звонок другу можно?

— Знаете… я предпочла бы его не называть, — наконец говорю я. — Для меня это… очень личная тема.

— О, — восклицает Кент, слегка смутившись. — Я ни в коем случае не хотела…

— Кент, — Джадд снова смотрит на часы, — нам пора…

— Да, ты прав. — Кент допивает чай и встает. — Простите, Ребекка, но у нас назначена встреча на два тридцать. Очень была рада познакомиться.

— Э-э… я тоже.

С трудом поднимаюсь на ноги и выхожу за ними из ресторана. Когда мы проходим мимо ведерка с винной бутылкой, я, пошатнувшись, замечаю, что выпила ее практически до донышка. Боже, как неловко. Но, думаю, по мне этого не видно.

На улице Джадд быстро ловит для меня такси.

— Всего доброго, Ребекка. Мы сообщим о результатах встречи нашему вице-президенту и… свяжемся с вами! Желаю приятно провести время в музее.

— Конечно! — говорю я, пожимая им руки. — Обязательно. И спасибо вам.

Я жду, пока они отойдут, но они тоже стоят и ждут, когда уеду я, поэтому залезаю в такси, наклоняюсь к водителю и громко говорю: «К музею Гуггенхайма, пожалуйста».

Такси трогается с места, и я машу рукой Джадду и Кент, пока мы не сворачиваем за угол. По-моему, все прошло хорошо. За исключением той истории про Рори и собаку-поводыря, которую я им рассказала. И еще того момента, когда я споткнулась по дороге в туалет. Но это со всяким может случиться.

Выждав для верности пару кварталов, я снова наклоняюсь к водителю:

— Извините, я передумала. Мы не могли бы поехать в Сохо?

Таксист оборачивается и с упреком смотрит на меня:

— В Сохо? А как же музей? — Э-э… потом посмотрю.

— Потом? — спрашивает водитель. — В Гуггенхайм нельзя заскочить на минутку. Это очень изысканный музей. Пикассо. Кандинский. Такое нельзя пропустить.

— Я и не пропущу! Честное слово. А сейчас можно в Сохо? Пожалуйста.

В ответ тишина.

— Ну ладно, — наконец соглашается таксист и качает головой. — Ладно. — Он разворачивает машину, и мы едем в обратную сторону.

Я смотрю на часы: 2.40. Время еще есть. Отлично.

Расслабленно откидываюсь на спинку сиденья и смотрю в окно на кусочек голубого неба. Господи, как хорошо. Я еду в желтом нью-йоркском такси, смотрю, как солнце отражается от стен небоскребов. По лицу блуждает блаженная и пьяная улыбка. Мне кажется, я тут уже как дома. Прошло всего три дня, но я уже понимаю, что мне тут хорошо. Я даже привыкаю к местному диалекту. Мы останавливаемся у пешеходного перехода, и я выглядываю из окна, пытаясь рассмотреть, по какой улице мы едем. И застываю от ужаса.

Это Кент и Джадд. Прямо перед нами. Переходят дорогу. Кент что-то рассказывает, возбужденно жестикулируя, а Джадд кивает. Боже мой. Быстро, надо прятаться.

Затаив дыхание, я сползаю вниз и прикрываюсь газетой. Но слишком поздно. Кент меня заметила, и от удивления у нее отвисает челюсть. Она спешит к моему такси, стучит в окно, что-то говорит и машет руками.

— Ребекка! Вы едете не в ту сторону! — восклицает она, как только я опускаю стекло. — Музей в другой стороне.

— Да вы что? — потрясение произношу я. — Боже мой! Как такое может быть!

— Скажите водителю, чтобы он развернулся! Эти нью-йоркские таксисты! Ничего не знают! -Она барабанит в окно водителя и диктует по слогам будто глупому ребенку: — В Гуг-ген-хайм! На Восемьдесят девятую улицу! И поторопитесь! Эта женщина с детства мечтала побывать там!

— Вы хотите, чтобы я отвез вас в музей? — спрашивает шофер, повернувшись ко мне.

— Э-э… да! — отвечаю я, не смея поднять на него глаза. — Разве я не это сказала? В Гуггенхайм!