Драма по-королевски - Робертс Нора

— Как любезно с его стороны, — вежливо ответил Александр, но Беннет конечно же заметил нотки сарказма в его голосе. — Может быть, вы начнете с гостиной? — И, не давая брату времени опомниться, он взял Дорин под руку и провел в парадную гостиную. — Вы увидите здесь мебель семнадцатого века и многое другое, что вас заинтересует. А пока не позволите ли сказать несколько слов брату?

— О, конечно, ваше высочество.

Дорин направилась к старинному камину, а Александр к Беннету.

— Неплохо, — оценил его маневр Беннет. — Почему надо было избавляться от ее присутствия? — Он внимательно взглянул на брата и встревожился: — Что-то случилось с папой?

— Нет. — Раньше Александр постарался бы его успокоить. Но сейчас он был слишком зол. — Как ты мог привести сюда эту женщину?

— Что? — Беннет смутился, потом спохватился и громко расхохотался. — Дорин? Уверяю, я не собирался соблазнять ее прямо в портретной галерее.

— Но в любом другом месте не упустишь такой возможности.

Беннет терпимо относился к таблоидам и своей репутации принца-плейбоя, мало того, даже гордился этим. Но не желал терпеть выговоры от старшего брата.

— С кем я завожу романы, мое личное дело, Алекс. Заруби себе на носу, ты будешь править Кординой, но не мной. Никогда.

Александр старался сдерживаться, хотя кипел возмущением:

— Ты дойдешь до того, что станешь заводить интрижки с кухарками. Мне все равно, я требую только осторожности и благоразумия.

Беннет сделал нарочито серьезную мину:

— Это принять за комплимент?

— А ты подумал о ее чувствах? — взорвался Александр. — Ты же таким образом оскорбляешь Еву. Выбрав одну из актрис ее труппы, ты поступил отвратительно, я раньше не замечал в тебе жестокости. Ты был беспечен, легкомыслен, но никогда — жесток.

— Стоп, стоп, — Беннет растерянно провел рукой по густым волосам, — мне кажется, что я опоздал и попал сразу на второй акт трагедии. Если я правильно понял, ты говоришь о Еве? Ты считаешь, она расстроится, узнав, что я флиртую с одной из ее актрис?

Александр продолжал метать громы и молнии:

— Как можно быть таким мелким, таким слепым? Обладая солнцем, предпочесть тусклую маленькую звездочку? Если ты не способен даже кратковременно хранить верность, то подождал хотя бы, когда она уедет!

— Верность? Кажется, я пропустил и второй акт. — Беннет растерянно смотрел на брата, пытаясь понять причину его ярости, и вдруг его озарило. Он раскрыл рот, потом согнулся пополам от неудержимого смеха. — Ева? — Он прислонился к резной стойке перил, на которой искусные мастера три с половиной века назад вырезали кошачью голову. — Я не могу поверить. — Он перестал смеяться, увидев выражение лица брата и его потемневшие глаза. — Я думал, ты шутишь, Александр. Уж ты, как никто другой, мог бы не верить всему, что пишут в газетах.

Александр не шелохнулся.

— У меня есть глаза.

— Но твое зрение затуманено. Неужели ты серьезно считал, что я и Ева… Да как ты мог такое подумать? Значит, ты решил, что между мной и Евой роман?

— Ты смотришь мне в глаза и заявляешь, что вы не любовники?

— Любовники? Да я даже не дотронулся до нее ни разу. Да и как я мог? — Теперь Беннет говорил с таким искренним удивлением, что трудно было не верить. — Она как член нашей семьи. Как сестра, я отношусь к ней почти как к Бри.

Александр все еще не верил.

— Я видел, как вы разгуливаете в саду, прячетесь там по уголкам, обнимаетесь и смеетесь.

По мере того как Александр говорил, Беннет становился все серьезнее. Его брат влюблен и испытывает дикие муки ревности. Он попытался его успокоить:

— Потому что она самый близкий друг, и я так редко ее вижу. Между нами ничего нет, Алекс.

Как долго его упрямый и слишком гордый братец страдал?!

— Надо было спросить раньше, и я бы тебе сказал.

Как будто огромная тяжесть свалилась с Александра. И все-таки оставалось маленькое сомнение…

— Но ты говоришь о себе. А она? Ты не можешь быть уверен относительно Евы.

Озорная улыбка появилась на губах Беннета.

— Вот в чем я разбираюсь, Алекс, так это в отношении женщин ко мне. Но если тебя так это тревожит, почему не спросить у нее самой?

— Я спрашивал. Она не отрицала.