Не ходите, девки, замуж! - Веденская Татьяна

– Да кого я должна узнать? – поморщилась я и снова присмотрелась. Визги на улице приобрели обоюдоострые формы. Водитель колымаги открыл окно и орал через амбразуру нечто непечатное, общий смысл которого сводился к необходимости отвалить от него как можно быстрее во избежание человеческих жертв и кровопролития. Дама злобно пнула машину, после чего машина дернулась и поехала назад, решив использовать альтернативный выезд со двора.

– Как интересно. А ведь когда-то вы, девушка, каждую минуту бегали смотреть, не подъехала ли серая «Субару».

– Что? – ахнула я.

– А ее, Катерину, ты ненавидела больше всего на свете.

– Не может быть! – зажала я рот рукой и высунулась из окна чуть ли не по пояс. Конечно, вечер, темень и искажающий все тусклый свет фонаря сделали свое дело, и все же Катерину действительно было невозможно узнать. Да что там – вообще невозможно. Первая красавица и задавака, в которую когда-то были влюблены все, не исключая меня, – она исчезла. Передо мной стояла серого цвета лохматая женщина в халате, торчащем из-под пуховика, и кричала на всю улицу, размахивая руками. Это просто не могла быть она. Да она бы никогда не опустилась до этого, ни один мужик не стоит такого, а в особенности такой мужик, как Сергей Сосновский. И все же это была она.

– А это он – за рулем? – уточнила я на всякий случай. – За рулем этой… м-м-м, что это за машина?

– «Таврия». Он ее с мужиками в гараже собрал, – пояснил Аркаша, не отрывая взгляда от проистекающей разборки.

– У него же была, кажется, «Шкода». Или что-то в этом духе, – растерялась я.

– Была и сплыла. Дурак твой Сосновский. В сказки верит, – пьяно махнул рукой Аркаша.

– В смысле?

– Да в автоматы эти. Дзынь… Тройка, семерка, туз. Играет он, Дин. Лучше бы уж просто пил, честное слово.

– Нет, ну это же просто невероятно, – нахмурилась я, глядя, как Катерина лихорадочно мечется по двору, пытаясь перекрыть «Таврии» выезд. – Просто даже жалко ее.

– Да уж. Ну, она же этого сама хотела, – пожал плечами Аркаша.

Мой папа с задних рядов жестом выразил свое согласие. На звуки его уже не хватало. Этому больше не наливать. Да мы, кстати, ему практически и не наливали. Да уж, папочка, бедненький.

– Можешь вообще не возвращаться! – заорала на всю улицу Катерина, заставив всех, кто был невольным свидетелем этой сцены, высунуться из окон еще больше. Вслед за воплем раздался звук глухого удара. Видимо, в капот «Таврии» было брошено что-то, вполне достигшее своей цели. Возможно, палка или пустая пластиковая бутылка. «Таврия» остановилась, и из нее пулей выскочил Сосновский собственной персоной (вот уж кого можно было безошибочно узнать по лысине).

– Что, свихнулась совсем? Не позорь меня! – вопил он, подлетая к подъезду. Вечер обещал быть жарким.

– Это я? Это я тебя позорю? – срывающимся голосом завопила она, а потом дико и нездорово расхохоталась.

– Вали домой! – потребовал Сосновский. Лицо его, огрубевшее и расплывшееся за счет второго подбородка, уже совсем не казалось милым. И уж точно он больше не был веселым парнем. Скорее уж злобным мужиком.

– Ты когда вернешься? – более мирно спросила его Катерина. В вечерней тишине их разговор свободно разносился по воздуху, без проблем достигая всех тех, кто хотел быть свидетелем этого диалога.

– Не знаю.

– Не уезжай, – попросила она и схватила его за куртку.

– Да пошла ты, – с готовностью бросил он и грубо оттолкнул ее от себя. Катерина не удержала равновесия и упала, а Сосновский развернулся и пошел к машине.

Я вскрикнула, мои глаза расширились от ужаса, и одновременно дикая ярость откуда-то изнутри пошла заливать отсеки, норовя перевернуть «Титаник» за пару минут. Как он смеет так обращаться с женщиной? С матерью его ребенка! Какая скотина!

– Да уж, свинья, – согласился Аркашка, отходя от окна.

Катерина помотала головой и попыталась встать.

Я покачала головой. Подавленная произошедшим, я совсем забыла, что сама торчу в окне, не слишком-то корректно подсматривая за сценой, на которую меня совсем не приглашали. Нехорошо, подумала я и совсем уж было отвернулась (тем более что смотреть-то больше было и не на что), как вдруг глаза Катерины выхватили меня из светового пятна моего окна, и ее лицо перекосилось от ужаса. Как и мое, надо признать. Она явно узнала меня и щурилась, пытаясь разглядеть детали. Я не могла пошевелиться, только чувствовала, как замерзаю под этим взглядом. Внезапно Катерина передернула плечами и расхохоталась.