Счастья тебе, дорогуша! - Веденская Татьяна

– Ну да, – еще более уныло согласилась я.

– А что, я это очень уважаю. Когда женщина в состоянии сделать себя сама. Тем более в Москве. Нет, правда, уважаю.

– Я уже поняла, – постаралась оборвать я его. Все-таки гораздо приятнее принимать знаки внимания, если они тобой заслужены. А я потратила всю свою жизнь на то, чтобы так и не разобраться в отношениях с собственным мужем. Карьера, работа – все это только пыль у дороги, на обочине которой я сижу и плюю в небо. Что делать дальше – даже и не представляю. Но время все расставляет по местам, и через несколько дней я займу свое место согласно плацкартному билету. Верхняя полка, боковая, других не было. Лето. Лучшее время на юге, и мне не хотелось бы терять это время на ерунду типа разговора о моей псевдокарьере. Яша думает, что я спешу вернуться к своей лучезарной жизни в Москве – что ж, тем лучше. Оставим после себя хорошие воспоминания. Пусть он знает, что любил яркую, сильную, талантливую женщину. А сами потихонечку поползем зализывать раны, полученные в боях за место под солнцем.

Наш странный, бурный роман, так сильно похожий на курортный (в том числе и за счет, собственно, курорта), протянулся до самого последнего гудка моего поезда, подкатил, как волна морская, к самым пальцам и откатился обратно, оставляя за собой четкий след на мокром песке. Там, на летнем песке возле теплой воды, остались жаркие объятия, неосознанные обещания чего-то там несбыточного, невозможного для нас обоих. Здесь, в тамбуре вагона с выбитым окном, было накурено. Воздух иссохся, пока болтался между городами, а белье пахло несвежестью и было влажным на ощупь.

Когда мама прощалась, она плакала. Папа хотел отвезти меня на вокзал, но Яша сказал, что он сделает это сам и оставит себе привилегию помахать мне платочком.

– Людмила Николаевна, что вы будете прощаться там, в сутолоке, на вокзале. Порыдайте уж лучше у подъезда. А она вам обязательно из поезда позвонит, – деловито распоряжался он.

– Ой, а как же я позвоню, если у меня мобильник-то отключен? – забеспокоилась я. Денег мне родители с собой дали, надо было найти терминал и положить их на телефон, чтобы Жанна, которая обещалась встретить меня на вокзале, смогла если что связаться со мной. Если что «что»? Если поезд застрянет в Харькове? Если меня не пропустят на границе, скажут, что я контрабандные банки с лечо везу? Наши родственники из деревни, той, под Бердянском, откуда баба Тоня, снарядили меня целым овощным складом, и если Жанна меня не встретит, я просто кончусь под тяжестью маринадов. Кучи вопросов нагнали меня раньше даже, чем первый вагон дернулся в сторону Москвы.

– Пойдем, положим деньги, – предложил Яша. – Заодно купим хлеба, чтобы маму твою порадовать. Хоть я и сомневаюсь, что ты в поезде вообще будешь есть. Слушай, а ведь когда ты была юной, ты лопала за двоих. Мои вареники ты могла употреблять кастрюлями.

– Ну, так то ж твои вареники! – мечтательно причмокнула я. – И ты знаешь, я и когда была постарше, тоже лопала так, что у меня даже местами появлялся лишний вес.

– О, хотел бы я пощупать твой лишний вес. А то сейчас и необходимого не дощупываешься.

– Это все из-за пневмонии, я думаю. Ничего, еще разъемся.

– Как разъешься, сразу мне звони, – усмехнулся он. Я тоже улыбнулась уголками губ, но на самом деле впервые в этот момент очень четко осознала, что буквально через пару часов его снова не станет в моей жизни, и мы опять пойдем каждый своей дорогой. Две непересекающиеся прямые. И может быть, если бы он сказал мне хоть одно слово, я все бросила бы и осталась тут с ним пропадать на скрипучей кровати в квартире его тетки, и было бы это очень хорошо. Но он не сказал его, этого слова, кто его знает, почему. Может, он действительно верил, что эта идея обречена в самом зародыше. А может, что было бы куда печальнее для меня, просто и не хотел никакого продолжения. Не хотел этого скромного счастья на скрипучей кровати, за которое, как водится, надо было слишком многим заплатить. Как минимум свободой.

– Обязательно позвоню, – кивнула я. Мы поцеловались с мамой, обнялись с папой, чмокнулись с Леркой, которая, хоть и была обижена на меня за то, что я упала в объятия мужчины, вместо того, чтобы общаться с ней, но все-таки пришла меня проводить. Все мои одноклассники заочно, через Лерку, были благодарны нам с Яшкой за самую шикарную сплетню лета о том, как мы сошли с ума и влюбились заново прямо на встрече выпускников. И это Лерку со мной примиряло.