Паутина - Майкл Джудит

— Потом я пошла в туалет и умылась, я не знала, что еще делать, мне было так жарко, мама, но в то же время так холодно, что зуб на зуб не попадал, а потом на уроке математики миссис Торн еще спросила, не заболела ли я, я ответила, что нет, а на уроке истории мисс Дэли сказала, что у меня больной вид, но я ответила, что все в порядке, а потом, когда я пришла домой, тебя не было, и миссис Тиркелл сказала, чтобы я съела печенье и выпила чаю, но мне нужна была ты.

Сабрина обнимала ее, нежно покачивая. Она сидела ни жива ни мертва от гнева и страха. Чем мы можем ей помочь, спрашивала она себя, как можем защитить ее? Каждый день она выходит из дому, прощаясь с теми, кто ее любит и пытается сделать так, чтобы она была во всем довольна собой, и она вступает в иной мир, который так огромен и жесток, а ведь нас только двое, Гарт и я, и только мы и пытаемся защитить ее. Как можно это сделать?

Пенни перестала плакать и теперь сидела, икая. Сабрина откинула ее тяжелые черные волосы со лба и словно впервые увидела, какая она красивая: классически правильной, овальной формы лицо, глубоко посаженные синие глаза, выдающиеся скулы, копна черных вьющихся волос. Тело у нее было мускулистое, сильное, она прекрасно плавала, из нее вышла бы отличная теннисистка, но теперь Сабрина видела перед собой только хрупкого ребенка, нуждавшегося в защите.

— Пенни, а ты хочешь дружить с этими девочками?

— Само собой. То есть, все же хотят.

— Почему?

— Потому что они самые лучшие. — Пенни с серьезным видом посмотрела на нее. — Они больше всех обо всем знают, и потом они такие взрослые, сами решают, кто первой встает в очередь за обедом, кто первым заходит в школу, когда начинается дождь… знаешь, все эти вещи. Если ты — их подруга, то всегда получаешь самое лучшее и веселишься больше всех, потому что они веселятся больше остальных.

— А оценки у них тоже самые лучшие?

— Нет, но это же не… То есть, у меня хорошие оценки, но я не пользуюсь таким успехом, как они.

— Но, судя по тому, что они говорят, они не очень приветливы.

Последовала пауза.

— Они приветливы, если ты им нравишься.

— Что ж, это каждому по силам. Труднее быть приветливой с людьми, которые тебе не очень нравятся. Я, например, восхищаюсь людьми, которые это умеют, и хочу дружить с ними.

Вздохнув, Пенни промолчала.

— Сколько всего мальчиков и девочек, о которых мы с тобой говорим?

Закрыв глаза, Пенни посчитала.

— Шесть мальчиков и пять девочек.

— Не много. А остальные, те, кто учится в вашем классе? Ты не хочешь подружиться с ними?

— С ними не очень… интересно.

— А как же Барбара Гудмен? Пару месяцев назад вы с ней были лучшими подругами.

— Мы с ней, в общем, по-прежнему дружим. Она, в общем, иной раз тоже… крутится вокруг них, а потом возьмет и скажет, что хочет быть со мной… вообще-то, меня это сбивает с толку. По-моему, она просто не знает, чего хочет.

— А ты с ней об этом говорила?

Пенни покачала головой.

— Ну, как я могу ей сказать, что хочу, чтобы я ей нравилась больше, чем они, если мне самой… в общем… хочется, чтобы они мне нравились больше, чем она?

— Мне кажется, ни ты, ни она толком не знаете, чего хотите.

Пенни стала грызть ноготь.

— Ну ладно, давай поговорим о другом. — Сабрина немного отодвинулась, чтобы видеть лицо Пенни. — Они, я уверена, употребляют наркотики в школе и после школы, и добиваются от тебя того же, приглашая пойти с ними к кому-нибудь домой. Правильно?

— Вроде так. Я никогда никуда не ходила, но они говорят об этом.

— Они, наверное, и пьют?

— В основном пиво. По крайней мере сами так говорят. Иногда виски.

— А чем еще они занимаются после школы?

Воцарилось долгое молчание. Протянув руку за кружкой с горячим шоколадом, Пенни залпом осушила ее до дна.

— Они занимаются сексом.

У Сабрины вырвался судорожный вздох. Им же всего двенадцать лет, совсем еще дети. Что же случилось такого, из-за чего они так рано повзрослели, превратились в детей, у которых нет детства?

У них с Пенни был уже разговор на эту тему в октябре. В тот день Пенни вернулась из школы смущенная и испуганная из-за того, что ее однокашники могут подумать, будто она совсем еще ребенок, «потому, — сказала она тогда, — что в спортивной раздевалке они шушукаются, хихикают и говорят о… знаешь, о том, как трахаются… а я никогда этим не хочу заниматься! Никогда!»