Самый любимый - Мортимер Кэрол

— Какие прекрасные цветы, — приветливо заметила она.

— Да. — Лара поставила на место последнюю розу.

— Мистер Синклер должно быть купил целый цветочный магазин, — пошутила миссис Найт.

У Лары словно потемнело в глазах, и на нее потянуло неприятным холодком.

— Нет, эти цветы не от мистера Синклера, — сказала она сдержанно. — Их прислал мой отец в знак благодарности за вчерашний ужин у нас.

Миссис Найт несколько смутилась.

— Ну что же, кто бы их ни подарил, они все равно прекрасны.

Лара прошла в гостиную и поставила вазу с цветами на большой стол. Три дюжины белых и желтых роз сразу же оживили и согрели эту бледную комнату, которая была сейчас столь же безликой, что и два месяца назад, когда Лара впервые увидела ее. Она, конечно, вовсе не рассчитывала на то, что эти розы заметит Джордан, которого мало интересовала их семейная жизнь и особенно то, что происходит в их доме.

Сейчас, вспоминая их медовый месяц, она заставляла себя удерживаться от слез, которых и без того уже было достаточно пролито после свадьбы. Когда через две недели они вернулись в Лондон, Лара изо всех сил старалась сделать так, чтобы никто не знал, каким провалом обернулось ее замужество. Она чувствовала, что это ей неплохо удается, поскольку пока, кажется, лишь миссис Найт догадывалась о том, что они с Джорданом вовсе не являются той счастливой семейной парой, какой они выглядели на людях. Даже ее отец, который прошлым вечером ужинал у них, не подозревал, что ее брак с Джорданом — самая настоящая фикция.

Кто бы мог поверить, что за две недели, в течение которых продолжался их медовый месяц, у них с Джорданом ни разу не было физической близости? Да ей и самой с трудом верилось в это!

Весь этот медовый месяц прошел по образцу их первой брачной ночи — она первой уходила в спальню, а Джордан продолжал смотреть внизу телевизор или слушать стереозаписи до тех пор, пока, как он считал, она не засыпала. Иногда, когда он потихоньку забирался в постель, она еще долго не могла заснуть и после того, как, судя по ровному дыханию Джордана, он уже крепко спал. Когда он приходил ночью, Лара предпочитала теперь притворяться спящей после одного случая. В тот раз она, как всегда, отправилась спать, но вместо этого стала читать книгу, а через два часа в спальне появился Джордан. Увидев, что она не спит, Джордан тотчас же нашел какой-то повод и провел эту ночь внизу на диване, а на следующее утро уехал по делам в Лондон на целых два дня.

Итак, медовый месяц в поместье кончился провалом, хотя и в Лондоне их семейная жизнь протекала ничуть не более успешно — тем более, что здесь у них были даже отдельные спальни! Лара не могла понять, что все-таки между ними произошло, и знала лишь то, что их семейная жизнь закончилась, не успев даже начаться. В чем причина этого, она не знала. В квартире Джордана она продолжала оставаться только лишь потому, что он не просил ее уехать. Ее первые же робкие попытки получить от Джордана хоть какие-то объяснения были встречены им с такой холодностью, что она тут же прекратила их. Она была больше не нужна Джордану, и теперь ей просто не оставалось ничего иного, как дожидаться момента, когда он объявит, что их супружеская жизнь закончена.

По иронии судьбы, именно теперь она любила Джордана еще сильнее. Следует заметить, что за последние три недели она вдруг совершенно неожиданно повзрослела — в Ларе Синклер, казалось, не осталось уже ничего от избалованной и своенравной Лары Шофилд. И все же Джордан упорно отказывался от нее, столько раз сводя на нет все ее усилия растопить лед отчуждения между ними, что она уже и не надеялась ни на что.

Неожиданно в прихожей прозвенел звонок.

— Я сама открою, миссис Найт, — сказала Лара — спокойная и красивая в своем бело-зеленом шелковом платье. — Папа! — радостно закричала она, подхватывая отца под руку и увлекая его в гостиную. — Спасибо тебе за цветы, — непринужденно улыбнулась отцу Лара, в которой не было теперь и намека на отчаяние, охватившее ее всего лишь несколько минут назад. Она помнила, что, как только вернется Джордан, ей снова надо будет надеть защитную маску холодного равнодушия и уверенности в себе. Это было единственное, что могло помочь ей переносить его общество — чувство гордости не позволяло ей показывать Джордану, как она страдает.

— Я очень рад тебя видеть, дорогая. — Мистер Шофилд ласково обнял дочь, а затем сел в кресло напротив нее.