Любовь до белого каления - Ларина Арина

Семен скучал по детям, по домашнему уюту, даже по Свете, хотя она его разозлила. Жизнь стала какой-то блеклой, словно цветное изображение заменили серо-белым. Вроде все то же самое, но чего-то не хватает. Кроме того, Сеню бесил невыносимый психологический дискомфорт. Привычное течение жизни нарушила плотина Светланиного сопротивления, и оскорбленный в лучших чувствах Крыжовников готов был выйти из берегов.

Уязвленная Светлана отмалчивалась в ответ на ехидные реплики Новгородской и на робкие тетины вопросы. Совершенно обнаглевшая Зина, рассчитывавшая на легкий заработок, тоже не давала прохода и постоянно заботливо интересовалась, когда же наконец Света начнет ходить на службу. Она именно так глупо и формулировала – «на службу». В результате Светочка сорвалась и рассказала Зинаиде много нового и интересного про ее жизненную позицию и место под солнцем. Несостоявшаяся нянька ответила проще и грубее, но в общем и целом ее резко поменявшаяся под давлением Светланиных аргументов жизненная позиция сводилась к следующему: ищите няньку в другом месте.

Юрий Михайлович абсолютно не собирался продолжать какие бы то ни было отношения с Татьяной. Утреннее пробуждение разогнало туман в голове и расставило все по местам: «Где женщины – там проблемы и неприятности. Жил спокойно и дальше проживу!»

В конце концов, даже мысль о том, как он будет, потея и краснея, набирать ее телефон, назначать какое-нибудь дурацкое свидание, а потом опять пыжиться, пытаться поддерживать светский разговор, соображая, как бы перейти к более близкому общению… Нет, не мальчик же он, в самом-то деле! Если Татьяна захочет, она позвонит сама. А если не позвонит, то…

– Еще пел как последний идиот! – неожиданно вспомнил Носков свое позорное выступление. Да после такого лучше вообще разбежаться в разные стороны и никогда больше не пересекаться.

Но не думать о Тане не получалось. Глупые мысли теснились и толкались в голове, мешая работать.

«Может, встретиться все-таки, посмотреть на нее трезвыми глазами, разочароваться и успокоиться?» – малодушно размышлял Юрий Михайлович под занудный доклад коммерческого директора «О темпах роста продаж». Темпы роста были вполне удовлетворительными, но коммерческий любил долго и витиевато излагать очевидные вещи.

Ведеркина позвонила Тане на трубку и страшным шепотом спросила:

– Ну?

– Что «ну»?

– Аникеева! Гну! Не догадываешься, о чем я?

– А-а. Нет никакой беременности.

– И все? – разозлилась Наталья. – Больше комментариев не будет? Я, между прочим, ночь не спала, переживала!

– Слушай, там такая глупость получилась. Не хочу с работы рассказывать.

– Я к тебе в обед приеду, – моментально предложила Ведеркина.

– Наташ, не надо, я тебе вечером…

– Да я сдохну от любопытства до вечера!

– Каришка пошла по твоим стопам и пыталась меня пристроить к папаше своего жениха.

– Это ж прямо суицид какой-то, – озадачилась Наталья, пытаясь распутать гипотетически возможные родственные связи.

– Что ты мелешь! Какой суицид?

– Ой, ну инцест! Какая разница?

– Ведеркина, у тебя мозг затопило молоком. С тобой скоро вообще будет невозможно разговаривать.

– Подумаешь, что я такого сказала? А что с Крыжовниковым-то? Он был?

– Не был.

– Вот! – Наталья удовлетворенно всхрапнула. – Я же говорила!

– Да плевать на него, – отмахнулась Татьяна и вдруг осознала, что и в самом деле – плевать.

– О как! – заржала Ведеркина. – Это вы съели что-нибудь!

– Отстань, мне этот Юра абсолютно неинтересен.

– Угу.

– У меня другие цели в жизни.

– Ага.

– Я уже столько раз обжигалась, что ходить по граблям больше не намерена.

– Угу.

– Обычный мужик, ничего особенного, никакой. Поет, кстати, безобразно.

– Кха!

– Что? Хватит там кряхтеть! – Татьяна раздраженно прервала описание «неинтересного» Юрия Михайловича. – Что я такого сказала?

Ведеркина сопела, как бегемот, которого щекочут.

– Да! – мрачно подытожила Таня. – Он мне сто лет не нужен. И ничего смешного!

– Разумеется, – отмерла Наташка. – На фига такой мужик, который петь не умеет. Что хоть пел-то?

– Издеваешься?

– Да так, интересуюсь. У меня Егор только по пьяни поет. И в основном песни советских композиторов из пионерского прошлого. Никакого разнообразия.

– Я не буду ему звонить.

– Не звони, – согласилась Ведеркина. – Он же петь не может. Мужик, который плохо поет, все остальное тоже делает плохо.

– Почему?

– Да просто так сказала. Надо же как-то тебе поддакнуть. Просто других аргументов у меня нет, – хмыкнула Наташка.

– Но я не могу звонить первая. Это как-то… А! Я телефон выбросила! – она даже обрадовалась. – Наталья! У меня нет телефона!

– У Карины можно взять.

– Вечно ты осложняешь мне жизнь своими глупостями, – приуныла Таня, размышляя, хочется ли ей брать телефон. Нет. Не хотелось. Зато хотелось, чтобы Носков позвонил сам.

Верный своему слову, Юрий Михайлович не позвонил ни в этот день, ни на следующий. Мужчина-кремень не меняет своих решений.

– Не звонил и звонить не буду, – твердо решил он.

Умный человек всегда найдет выход из положения. Через несколько дней Носков купил коробку конфет и передал через Карину.

– Это для мамы. Мне тут подарили, а мы сладкое не едим.

– Чего это? – встрял Веник, алчно уставившийся на шоколад. – Давно не едим-то?

– Давно, – тут же сориентировалась Карина. – У вас аллергия на шоколад.

– Ладно, – пожал полными плечами Вениамин. – Обойдусь, хотя, конечно, печально.

Юрий Михайлович рассчитал все правильно: интеллигентная женщина, а Татьяна, безусловно, являлась таковой, обязательно позвонит, чтобы поблагодарить. Если она не захочет общаться, то передаст свое «спасибо» через дочь. Таким образом станет ясно, как действовать дальше, и действовать ли вообще.

– Он же меня вынуждает, Наташка! Я должна позвонить, иначе невежливо! – Татьяна нервно расхаживала по кухне, прислушиваясь, не шуршит ли под дверью любопытная дочь.

– А ты не хочешь? – уточнила Ведеркина таким возмутительным тоном, что Таня едва не повесила трубку. Если бы были еще кандидатуры, с которыми можно было бы посоветоваться, то она бы обиделась. Но сейчас такая роскошь была непозволительна, так как мадам Аникеева сомневалась в собственной адекватности. Требовалась «помощь зала».

– Не хочу!

– Тогда купи ему какую-нибудь дрянь и передай в виде благодарности. И звонить не придется.

– Ну, не знаю. Как-то это не очень…

– Какая ты дура, Танька! Ну, хочешь позвонить же! Так позвони!