Пять дней в Париже - Стил Даниэла

Сама Кейт выглядела совершенно измученной, но голос ее был радостным. Казалось, она отдала отцу все свои силы, всю кровь, и это помогло ему.

– Ну что ж, я рад, – сказал Питер и поведал обоим о том, как Майк устроился в Принстоне. Фрэнк выглядел весьма довольным. Через некоторое время Кейт помогла ему лечь, и когда он уснул, они с Питером вышли в коридор. Теперь она уже не выглядела такой оживленной, как в тот момент, когда кормила отца с ложечки бульоном. И Питер немедленно понял: что-то произошло.

– Папа рассказал мне о вчерашнем дне, – произнесла она, значительно глядя на него.

– Что это значит?

Он сам смертельно устал и совершенно не хотел играть с ней в какие-то игры. Трудно было поверить в то, что Фрэнк признался в своей неожиданной злобности или повторил ей то, что сказал Питеру. На его памяти тесть никогда ни перед кем не извинялся и не признавал своих ошибок, даже в тех случаях, когда они были вопиющими.

– Ты прекрасно понимаешь, что это значит, – откликнулась Кейт, останавливаясь и спрашивая себя, знает ли она своего мужа. – Он сказал, что, говоря о слушаниях, ты угрожал ему – вплоть до применения физической силы.

– Что?.. – Питер ушам своим не верил.

Он сказал, что никогда не слышал, чтобы ты с кем-нибудь так разговаривал, что ты отказывался даже слушать его разумные доводы. Он сказал, что для него это оказалось слишком, и… и тогда… – Она расплакалась и некоторое время не могла продолжать, а потом посмотрела на него самым суровым взглядом, на который была способна: – Ты чуть не убил моего отца! Если бы он не был таким сильным и таким выносливым человеком… его бы уже не было в живых. – Она отвернулась, словно не в состоянии больше на него смотреть, и отчеканила: – Я не думаю, что смогу тебя когда-нибудь простить!

– Я тоже кое-что не могу простить, – ответил он, глядя на нее с нескрываемой яростью. – Я думаю, тебе стоило спросить его, что он сказал мне перед тем, как у него начался приступ. По-моему, это были слова о том, что много лет назад он купил меня, вложил в меня деньги – ради тебя – и что он скорее убьет меня, чем позволит отказаться от участия в этих дурацких слушаниях.

Питер посмотрел на свою жену ясными голубыми глазами, и она увидела в них нечто, чего никогда раньше не замечала. Потом он повернулся и пошел прочь быстрым шагом, вошел в лифт, и двери закрылись за ним. Кейт даже не сдвинулась с места, чтобы его удержать, но это теперь не имело для него никакого значения. Его больше не интересовала ее преданность.

Фрэнк на удивление быстро поправлялся после своего инфаркта и уже через две недели выписался. Кэти на время переехала к нему, чтобы ухаживать за ним. Питер считал, что это правильно, – им обоим требовалось время, чтобы все обдумать и понять, как им дальше жить. Она не извинилась перед ним за сказанное в больнице, а он больше не заговаривал об этом. Но и ничего не забыл. И Фрэнк, разумеется, больше не упоминал о том, что «купил» Питера. Питер спрашивал себя, помнит ли он вообще о брошенных ему в лицо словах.

Он регулярно навещал своего тестя – из вежливости и для того, чтобы увидеть Кейт, – и обращался с ним исключительно сердечно, но его отношения с Фрэнком стали заметно холоднее. Кэти тоже держалась на расстоянии от своего мужа. Она была слишком занята состоянием Фрэнка, чтобы обращать внимание на Патрика, который пока был дома. О нем заботился Питер, каждый вечер готовя ему обед. Двое старших были в школе, и Майк им уже несколько раз звонил. Ему безумно нравилось в Принстоне.

Ровно через две недели после инфаркта Фрэнк снова завел разговор о слушаниях. Оба знали, что их вопрос, несмотря ни на что, остается на повестке дня заседаний ФДА. До слушаний оставались считанные дни. Нужно было либо выступать на них с просьбой о досрочном запуске, либо отказываться.

– Ну? – спросил Фрэнк, откидываясь на подушки, которые Кейт только что для него взбила. Он был безупречно выбрит и вымыт, недавно приходил парикмахер и подстриг его. Этого моложавого старика можно было вполне снимать для рекламы пижамы и дорогих простыней – он совершенно не был похож на человека, побывавшего на пороге смерти. Тем не менее Питер боялся его расстраивать. – Что происходит на работе? Как исследования?

Оба знали, в чем истинный смысл его вопроса.

– Я не думаю, что нам стоит это обсуждать.

Внизу Кэти готовила ленч, и у Питера не было никакого желания спорить с ним, а потом иметь дело с обоими Донованами. Он прекрасно понимал, что «Викотек» – это запретная тема, да и врачи говорили ему то же самое.

– Тем не менее мы должны это обсудить, – твердо сказал Фрэнк. – До слушаний осталось несколько дней. Я ничего не забыл, – спокойно добавил он.

Питер тоже не забыл услышанное в офисе. Но Фрэнк не стал ему ни о чем напоминать. На этот раз у него были совсем, иные намерения, и очень твердые. Нетрудно было понять, откуда Кейт взяла свое упрямство и стойкость.

– Я вчера звонил на работу, и мне было сказано, что у нас все чисто.

– За исключением одного обстоятельства, – вставил Питер.

– Незначительного теста, сделанного на лабораторных крысах в нестандартной среде. Я об этом знаю. Но это к делу не относится, потому что условия, при которых проводился этот тест, не могут быть воспроизведены в реальной жизни.

– Это действительно так, – ответил Питер, молясь, чтобы Кэти не вошла и не застала их за этим разговором. – Но с технической точки зрения и с точки зрения ФДА это нас дисквалифицирует. Я продолжаю настаивать на том, чтобы мы не участвовали в слушаниях. – Более того, недостатки, выявленные в ходе французских тестов – а эти изъяны были поистине вопиющими, – все еще не были устранены. – Мы должны снова проверить материалы Сушара. Там-то и лежит корень зла. Все остальное – формальность. Нам нужно обязательно пройти тем же путем, что прошел он.

Мы сможем это сделать до того, как начнется клиническое применение «Викотека», и ФДА совсем необязательно знать эти тонкости. С технической точки зрения препарат удовлетворяет всем их требованиям. Того, что мы имеем на сегодняшний день, им достаточно. Ты должен быть удовлетворен, – со значением закончил он.

– Да. Если бы только Сушар не обнаружил проблему и мы бы не лгали, скрывая это от ФДА.

– Я даю тебе слово, – сказал Фрэнк, игнорируя его слова, – что если в ходе последующих тестов возникнет хоть что-нибудь… самая малость… хоть малейший признак проблемы, я не оставлю это без внимания. Я не безумец и не хочу судебного процесса и иска в сто миллионов долларов. Я не пытаюсь никого убить. Но и самому мне погибать не хочется. Мы получили то, что нам нужно. Давай плясать от этого. Если я тебе пообещаю довести препарат до совершенства, когда мы получим разрешение на досрочные исследования на людях, после всех наших лабораторных тестов, поедешь ли ты на слушания? Объясни мне, пожалуйста, Питер: какой в этом вред? Пожалуйста…