Яблоневый сад для Белоснежки - Калинина Наталья Дмитриевна

Увы, ночная Барселона оказалась менее приветливой и жизнерадостной, чем дневная. Нет, она была так же многолюдна и шумна, как и днем, но контингент ее теперь был совершенно иной, и шум – тоже. Похоже, что сегодня был какой-то ночной разгульный праздник молодежи, а может, и не праздник вовсе, а обычный еженощный «слет» представителей неформальных молодежных течений. Нетрезвые парни в бесформенной неопрятной одежде и под стать им бесшабашные девицы. Молодые, не обремененные моральными принципами, скученные стада животных. От подобных групп молодежи, разогретых алкоголем и кажущейся вседозволенностью лучше держаться подальше. Я, опустив лицо, прибавила шагу, дабы поскорей проскочить через толпу, но все же случайно задела плечом одного паренька в надвинутой на брови полосатой трикотажной шапке.

– Иха де рута! – тут же незамедлительно полетело мне вслед оскорбление. «Дочь проститутки», что-то в этом роде. Я проигнорировала брошенную мне реплику. Главное, чтобы парень и его дружки не привязались ко мне. Так хотелось перейти с шага на бег, но это могло бы спровоцировать их, как свору псов, броситься мне вдогонку.

– Ла перра! ^[10]– наградил меня еще одной репликой отморозок. Я сцепила зубы, чтобы сдержаться и не высказаться по-русски в его адрес еще крепче. Нельзя. Равносильно самоубийству. Хоть они и не поймут «великий и могучий», но любая реакция с моей стороны повлечет ответную реакцию.

Миновало. Я облегченно перевела дыхание, но шаг не замедлила, продолжая быстро идти по ночному бульвару в сторону порта. Неразумно я поступила, выбрав этот маршрут. Надо было оставаться на площади, а не искать приключений, отправляясь на самостоятельную прогулку по ночному бульвару. Но теперь путь назад – к площади – отрезан мне группой молодежи. Проходить вновь через их толпу я не рискнула и поэтому продолжала упрямо двигаться вперед.

Отмеряя шагами метры так нравившегося мне Рамбласа, фестивально-праздничного днем, а сейчас показавшего мне свою нелицеприятную ночную изнанку, я еле сдерживала слезы. Эйфория от полученной свободы развеялась слишком быстро, как наркотический туман, и я оказалась перед лицом скалившей в злобной насмешке гнилые зубы действительности. Куда идти – не знаю, «прямо» – это сомнительный «адрес». Что делать – вообще без понятия, все мои размышления в теплом и безопасном поезде насчет «перекусить, а потом отправиться на поиски посольства» сейчас казались наивными. И страх, и просыпающаяся паника начали подкатывать к горлу волнами тошноты. Не хватало еще, чтобы меня вырвало.

Господи…

Мама, наверное, волнуется, что от меня нет долго вестей. И волнуется не без повода. Но если я когда-нибудь выберусь из этой переделки и вернусь домой в Москву, никогда не стану рассказывать ей об этой ночи. Никогда. Мне бы пережить ее – эту ночь. А днем город повернется ко мне улыбчивым лицом, и проблемы, которые сейчас кажутся страшными, как искаженные неровным фонарным светом асимметричные тени, станут куда проще. Только эта ночь. Одна ночь.

Мои планы спокойно, без приключений дойти до набережной опять нарушили. Когда я прошла уже почти половину бульвара, за спиной раздались крики, свист, звон разбившегося стекла и топот. Нервно оглянувшись, я увидела, что на меня мчится толпа молодежи, с которой мне уже довелось повстречаться в начале бульвара. Или другая группа подростков – не знаю, без разницы. Я лишь предположила, что пьяные молодые люди что-то натворили, например, разбили витрину, и теперь спасались бегством. Или попросту полиция решила прекратить «фиесту» и разогнать всех. Как бы там ни было, но толпа агрессивной молодежи мчалась теперь на меня. И я совершенно инстиктивно, чтобы не быть сбитой с ног, сорвалась тоже на бег и, свернув с бульвара, заскочила в какой-то переулок.

Я долго бежала по этому узкому и длинному, как кишка, плохо освещенному переулку, и мне все казалось, что за мной гонятся. Похоже, за сегодняшний вечер у меня успела развиться мания преследования.

Переулок плавно влился в другой – кривой и более узкий. Такой узкий, что если бы я остановилась и вытянула в ширину руки, то могла бы коснуться противоположных стен. Я не знала, что могут быть такие узкие улицы. Теперь знаю, но если когда-нибудь выберусь из этой каменной паутины петляющих и пересекающихся улочек, то постараюсь о них забыть.

Я миновала еще пару улиц, и на смену отступившей мысли о преследовании пришла не менее страшная – я заблудилась. Я петляла в этих переулках, как в безвыходных лабиринтах, провоцирующих своей теснотой приступ клаустрофобии, и дабы не задохнуться от кажущейся нехватки воздуха, периодически поднимала лицо к высокому и удивительно звездному небу. Мне казалось, будто гляжу я на него из глубокого каменного колодца.