Яблоневый сад для Белоснежки - Калинина Наталья Дмитриевна

Но когда я увидела, что за «представитель» появился на пороге, чашка упала у меня из рук и разбилась одновременно с моими надеждами. В комиссарию уверенным шагом вошел Антонио.

XII

– Это моя жена!

Антонио прошел к сидевшему за столом «конторному» полицейскому.

– Вот документы. Здесь брачный сертификат и ее паспорт.

Он выложил на стол документы, которые до этого сжимал в руках и развернулся ко мне:

– Кариньо, как ты? Что ты сделала, я так волновался! Кариньо, пойдем домой, ты, наверное, устала. Моя любимая девочка…

В его голосе было столько сладости и нежности, что полицейский, который принялся листать мой паспорт, посмотрел на Антонио с видимым сочувствием.

– Не трогай меня! – взвизгнула я, когда муж попытался обнять меня. – Уйди! Я боюсь тебя!

– Хорошо, хорошо, девочка, не трогаю тебя. Все, все. – Он выставил руки ладонями вперед, будто сдаваясь, и, ласково приговаривая, попятился назад. Что за комедию он ломает? Откуда столько приторности в его голосе и неискренней нежности? Разговаривает со мной, будто с ребенком или…

– Да, вот медицинский документ о том, что она… – Антонио, не спуская с меня взгляда, будто боялся, что я вновь сбегу, вытащил из-за пазухи еще какую-то бумажку и выложил ее на стол перед полицейским.

– Антонио, что ты здесь делаешь! – закричала я, немного приходя в себя от шока, вызванного неожиданной встречей.

– А что здесь делаешь ты? – прошипел он мне так тихо, чтобы полицейский не смог его услышать. И не успела я что-либо ему ответить, как страж порядка громко сказал:

– Вы женаты недавно.

– Да, – ответил ему Антонио и вновь, повернувшись ко мне, вцепился в меня взглядом сторожевого пса.

– Сеньор Мартинес, – обратился к супругу полицейский. – На документе только подпись врача…

– Да нет же, – раздраженно ответил муж и подошел к столу. – Вот здесь – подпись судьи. Документ официальный, все в нем есть.

– Да, извините.

Что за документ? Что задумал Антонио? Я обеспокоенно вытянула шею, пытаясь разглядеть бумагу, лежащую перед носом полицейского.

– Мы можем идти, сеньор полицейский? – с преувеличенной учтивостью, выдающей плохо скрываемое раздражение и нервозность, спросил Антонио. – Моя жена, думаю, не спала всю ночь, она голодна и напугана. А при ее болезни любой стресс приведет…

Дальше я не поняла, что он сказал. Но и того, что услышала, уже было достаточно. Какая болезнь? О чем он?!

– Антонио! Что это за документ?! Что происходит?! Сеньор полицейский, вы звонили в посольство?! Где представитель?! Почему здесь мой муж?

– Тише, сеньора.

– Не нервничай, кариньо, все хорошо. Все хорошо, – успокаивающе приговаривая, Антонио взял меня за руку, но я тут же ее выдернула и вновь закричала:

– Сеньор полицейский! Послушайте…

– Сеньор, вы видите, моя жена слишком нервничает, нельзя ли быстрей?

– Мне нужно сделать фотокопии документов, – с неудовольствием, что мы его торопим, ответил полицейский. – После этого вы можете идти.

– Антонио, что происходит? – громким шепотом спросила я мужа, когда полицейский с моим паспортом и другими бумагами скрылся в соседней комнатке, где, видимо, был ксерокс.

– Ничего, кариньо, ничего. Ничего хорошего для тебя, – гаденько улыбнулся он мне. – Можешь кричать, плакать, бить меня, кусать – это все будет только хуже для тебя. В том красивом документе, с которым только что ушел сеньор полицейский, сказано, что ты – сумасшедшая.

– Что?! – обомлела я.

– Что ты – сумасшедшая. Агрессивная. У тебя это… как сказать по-русски, – перешел он на мой язык, видимо, чтобы полицейский нас не понял, если вдруг услышит. – У тебя ши-зо-фре-ния. Ты слышишь голоса, шум. Ты – боишься. Ты – агрессивна. Ты хотела сделать суицид. И можешь повторить. Ты – опасна. Ты не должна находиться одна. Вот что написано в этом документе. И он – официальный, с подписью доктора. А сеньор судья сделал подпись, что ты нуждаешься в моей помощи, не можешь без меня. Я твой… Не знаю, как это по-русски. Неважно. Важно то, что у меня есть этот документ. Вот так!

– Это фальшивый документ! – закричала я. – Фальшивый! Кому ты заплатил, чтобы его сделали?

– Извини, кариньо, я не понимаю твой русский, – гадко ухмыльнулся Антонио и крепко вцепился в мое запястье.