Рожденный очаровывать - Филлипс Сьюзен Элизабет

– Конечно, мне не следовало вмешиваться, – осторожно начала она. – И это не мое дело. Но она выглядела такой грустной, а я немедленно слетаю с катушек там, где речь идет об отношениях с

матерью.

Он зашел сзади, схватил ее за плечи и повернул к себе. Суровое лицо внушало страх.

– Никогда не лги мне. Еще одна ложь, и тебя здесь не будет. Понятно?

– Это несправедливо. Я обожаю тебе лгать. Это значительно облегчает мне жизнь.

– Я не шучу. Ты перешла все границы. Блу пришлось сдаться.

– Знаю. И извиняюсь, правда.

Ее одолевало идиотское желание разгладить неуступчивую линию губ, пока они не сложатся в ту очаровательную улыбку, к которой она привыкла.

– Ты имел полное право разозлиться на меня. Я не обижаюсь, – пробормотала она и, не выдержав, спросила: – Когда ты узнал?

Он отпустил ее, но не отошел, продолжая нависать над ней.

– Примерно через полчаса после того, как уехал из дома прошлой ночью.

– Эйприл знает, что ты знаешь?

– Да.

Жаль, что Эйприл предпочла не делиться с ней этой информацией.

– По крайней мере у моей матери есть одно прекрасное качество, – бросил он. – Мне не приходится тревожиться о том, что Эйприл опустошит мой банковский счет.

Где-то вдали прокаркала ворона. Блу почти прижалась спиной к ограде.

– Откуда ты узнал об этом?

– Видишь, не только ты умеешь совать нос в чужие дела. Не лезь в мою личную жизнь, Блу, и, может быть, я не стану лезть в твою.

Должно быть, он забрался в ее голосовую почту, когда она отдала ему телефон. И трудно что-либо возразить на это, как бы неприятно ей ни было услышать, что он знает о Вирджинии.

Дин наконец отошел и стал разглядывать пастбище. Из высокой травы с щебетом вырвалась стая птиц.

– Так что ты собираешься предпринять насчет Райли? – настойчиво спросила она.

Дин круто развернулся.

– Просто ушам не верю! По-моему, я только сейчас просил тебя не вмешиваться в мою жизнь!

– Райли не твоя личная жизнь. Это я нашла ее, помнишь?

– Ничего я не собираюсь делать! – объявил он. – Пару часов назад Эйприл связалась с одним из людей Безумного Джека. За Райли приедут.

– Меня тошнит от всей этой фальши, – процедила Блу, шагнув обратно к машине.

– Это в его обычной манере, – пожал плечами Дин. – Его отцовский долг ограничивается выпиской солидных чеков и присылкой наемников, делающих за него всю грязную работу.

Блу обернулась. Он так и не отошел от ограды.

– Ты собираешься... хотя бы поговорить с ней? – робко спросила она.

– И что скажу? Что возьму ее на свое попечение? – Дин с размаху пнул гниющий столб. – Ты прекрасно понимаешь, что сделать это невозможно.

– Думаю, неплохо будет, если ты пообещаешь иногда ей звонить.

– Но ей нужно от меня гораздо больше, – возразил Дин, направившись к ней. – И хватит морочить мне голову. Я уже внес за тебя залог и заплатил штраф, не забыла?

Он опять перешел в нападение.

Солнце так било в глаза, что пришлось прищуриться, чтобы вернуть его взгляд.

– Я отдам долг, как только смогу.

– Но, если помнишь, мы заключили бартерную сделку.

– В чем именно она заключается?

Дин, не отвечая, критически осмотрел ее.

– Никогда не хотела постричься у настоящего парикмахера, вместо того чтобы сдаваться на милость пятилетней девчушки с набором пластмассовых ножниц?

– Я слишком занята. – пробурчала Блу.

– Твое ослиное упрямство меня достало.

Его рука обвила ее плечи.

Затуманенный взгляд ударил ее электрическим разрядом. И хотя она знала, что он дарил подобные взгляды миллионам женщин, все сегодняшние события, очевидно, помутили ее разум.

Их глаза встретились, и она смутно отметила, что у него они темные, как ночное море.

Она понимала опасность, которой подвергается. Он от природы наделен бесконечным обаянием и арсеналом убийственной сексуальности. Все это она сознавала, но не сдвинулась с места. Ни на дюйм.

Он наклонил голову, их губы слились, и птичий хор и дуновение ветерка куда-то пропали. Ее губы раскрылись сами собой. Он коснулся их языком. Шелковые нити наслаждения медленно разворачивались в ней. Его язык скользнул чуть дальше, и перед ее глазами закружились ослепительные вихри всех цветов радуги. Она сдалась, как и все остальные. Пала перед захватчиком.

Сознание собственной слабости леденило ее. Одно дело – наслаждаться снами о цыганском принце и совсем другое – воплощать фантазии в жизнь.