Змей-искуситель - Смит Дебора

— Простите, миссис Баггетт, но я воспользуюсь ва-шими флагами, чтобы согнать шмелей с Хаш.

— Незачем, — вмешался отец.

Высокий, тонкий, с отступившими назад огненно-рыжими волосами, он улыбался, глядя на меня, и я знала, что такой доброй улыбки нет ни у кого в мире. У него был тихий миролюбивый характер, так что пчелы садились на него тоже. Отец достал трубку из кармана своей вы-ходной клетчатой голубой рубашки, набил ее табаком из кожаного кисета, зажег спичку, раскурил трубку и выдохнул дым в мою сторону.

Шмели тут же разлетелись в стороны парами и квар-тетами.

— Послушайте, они жужжат очень мелодично, — удивилась миссис Баггетт. — Джон Альберт, ты волшеб-ник. Ты заставил шмелей петь.

У меня в душе зародилось восхищение маленьким чудом и восхищение отцом, которое самые счастливые из детей хотя бы раз в жизни испытывают по отноше-нию к своим родителям. Папочка спас меня. Я уже знала, что нас с ним объединяет магическое умение Макгилленов обращаться с пчелами, и тот случай лишь подтвер-дил это. Папа улыбнулся мне, а потом снова стал смот-реть парад. Мама с облегчением вздохнула и воткнула флажки обратно в горшок с геранями.

Миссис Баггетт, последняя великая хранительница южной традиции женского исполнения церковных гимнов, перегнулась через ручку качалки и поманила меня узловатым сухим пальцем, напомнившим мне ветки Большой Леди. Когда я придвинулась к ней, она не-громко сказала:

— Твой папа — укротитель пчел, как и ты. Человек, который на это способен, обладает душой необыкно-венной храбрости и доброты. Запомни это. Всегда ищи мужчину, способного укротить пчел. У него в душе осо-бая музыка.

Я приложила руку к сердцу и кивнула. Маленький неукротимый шмель сел мне на руку, когда я давала эту клятву, и подслушал меня, чтобы рассказать об этом всем остальным пчелам в мире. Но миссис Баггетт умерла следующей весной, не дав мне больше ни одного совета. Через несколько лет умер папа, а потом появился Дэви, и я нарушила все свои клятвы.

Я так и не сумела найти мужчину, способного укро-тить пчел.

Я не встречала таких людей — до тех пор, пока на моей ферме не появился Ник Якобек.

Я услышала топот ног. «Это не Дедуля, — догадалась я. — И не Дэвис. Мой сын бегает, как жираф, — эдаким медленным галопом». Я осторожно повернула голову, чтобы не потревожить ос, цеплявшихся, словно щенки, за мои щеки и уголки губ. Боковой вход в амбар, напол-ненный розовато-голубым светом неба, казался окном в мир. Вынужденная сидеть не шевелясь, я почувство-вала, как меня завораживает этот контраст темноты и света, шаги незнакомого человека и медленное биение моего сердца. Маленькая оса взлетела с моего пальца в поисках нового места и опустилась среди своих подруг на сгиб моего локтя. Осы двигались в собственном ритме, словно музыканты на параде. Миссис Баггетт могла бы ими гордиться.

Шаги затихли. На фоне света и деревьев показался высокий силуэт мужчины. Я увидела длинные, чуть рас-ставленные ноги, опущенные вдоль тела руки. Бронзо-вые листья дубов служили ему фоном. Осы угрожающе зажужжали.

Он сделал шаг вперед.

— Не двигайтесь! — тихо приказала я. — Не шевели-тесь, иначе они набросятся на вас.

— Вы сильно искусаны? — Его низкий голос звучал спокойно, но выговор был не южный. Хороший, силь-ный голос, который трудно забыть.

— Я совсем не искусана, не беспокойтесь. Просто у меня талант привлекать к себе пчел и ос.

Я легонько дунула, когда оса уселась на мою ниж-нюю губу. Она улетела. Холодные мурашки поползли по моей коже. Незнакомец сделал еще шаг вперед, сту-пая очень осторожно для высокого человека. Я открыла рот, чтобы предупредить его, но не произнесла ни слова.

Он остановился в узком луче света и смотрел на меня словно завороженный. И я смотрела на него, как ребенок в церкви.

У него было суровое, холодное лицо без морщин, плотная шапка темных волос и темные глаза. И эти глаза смотрели прямо на меня. Он осторожно поднял руку, открыл нагрудный карман старенькой фланелевой ру-башки, заправленной в потертые армейские штаны, и достал длинную сигару. Одновременно он изящным жестом выудил из кармана штанов серебряную зажи-галку.

Затаив дыхание, я следила, как этот человек снимает с сигары обертку, откусывает кончик.

— Давайте посмотрим, что можно сделать, — сказал он, опускаясь на колени на расстоянии вытянутой руки от меня.

Он вложил конец сигары в рот, сложил домиком широкую, рабочую руку, щелкнул крышкой зажигалки, и появилось голубое пламя. Он зажег сигару со спокой-ной уверенностью человека, который знает, сколько вдо-хов требуется, чтобы соединить табак и пламя. Когда он выдохнул, мягкое серое облако и сладковатый аромат поплыли в мою сторону.