Поверженные барьеры - Картленд Барбара

Спустя минуту она услышала голос Нормана.

— Доброе утро! — сказала она. — Я думала, что вы совсем забыли обо мне.

— Я не мог позвонить вчера вечером, — сказал он. — У меня было совещание, которое длилось почти до полуночи.

— Значит, вы подписали контракт, — догадалась она.

— Подписал.

В его голосе проскользнула нота ликования.

— Поздравляю, — сказала Карлотта. — А ведь я ни на минуту не сомневалась, что так и будет. Когда вы что-нибудь задумываете, Норман, вы всегда получаете то, что хотите, правда?

— Я мог бы попросить вас проверить эту уверенность во мне, — сказал он, затем добавил внезапно, как бы спохватившись, что сказал слишком много: — Вы поужинаете сегодня вечером со мной после спектакля?

— С удовольствием, — ответила Карлотта, — если только я пойду в театр.

— Что вы имеете в виду?

Она рассказала ему о вчерашнем происшествии.

— Не могу передать вам, как восхитителен мой юный шотландский врач, — сказала она. — Он обещал приехать и осмотреть мою ногу сегодня.

— Никогда не слышал подобной чепухи, — ответил сэр Норман. — Обратитесь к сэру Гарри Эндрю-су, это единственный человек, который стоит того. Он мой врач.

— Я полностью доверяю моему шотландцу, — ответила Карлотта. Она засмеялась, когда Норман запротестовал.

— Не беспокойтесь, — сказала она. — Если вы не узнаете, что я в больнице, ждите меня в 11.35.

— Буду ждать, — пообещал он. — И будьте осторожны, детка.

— Постараюсь, — ответила она и повесила трубку.

Некоторое время Карлотта лежала не двигаясь и следила за бликами света, пробивавшимися сквозь слегка покачивающиеся занавески. Она думала о Нормане.

Они встретились три месяца тому назад на приеме с коктейлем. Знакомя ее с Норманом Мелтоном, хозяйка пробормотала его имя так, что Карлотта не поняла, кто он такой. Она пожала руку высокому грустному человеку, которому, казалось, вовсе не место среди оживленно разговаривающей, смеющейся толпы любителей коктейля.

— Расскажите мне о себе, — сказала она, — вероятно, я должна была бы слышать о вас, но прошу простить мое неведение.

— Как вы думаете, чем я занимаюсь? — спросил он.

Карлотта, испытующе глядя на него, пыталась угадать.

— Вы можете быть политиком, — сказала она. — Вы безусловно не актер, и я не думаю, что вы достаточно искушенный человек, чтобы быть дипломатом. Да, вы, должно быть, политик или бизнесмен. Пожалуй, и то, и другое.

Норман засмеялся.

— Вы или умеете хорошо отгадывать, или умеете льстить.

— Значит, я права? — спросила Карлотта.

— Но не в том, что касается политиков, — ответил он, — а вот бизнес — это верно. Вы разочарованы, что я не будущий премьер-министр?

Обычно в такой беседе Норман чувствовал себя не в своей тарелке. Он привык к полной сосредоточенности, его неистощимая энергия прорывалась во всем, за что он брался, и поэтому ему трудно было обсуждать пустяки одновременно и искренне и шутливо, что подчеркивало бы их незначительность. В Карлотте он впервые встретил человека, с которым ему было легко общаться. Он посмотрел на ее лицо, такое оживленное, выразительное; ему нравился тембр ее голоса и жесты, которыми она подчеркивала свои замечания. Ее руки говорили так же, как губы. Было совершенно ясно, что она не англичанка, хотя она и призналась ему, что не может говорить ни на одном другом языке.

Она сказала Норману, где работает, и он пообещал прийти посмотреть пьесу, если потом она поужинает с ним.

— У меня ужасно маленькая роль, но это так замечательно — быть на Вест-Энде: это впечатляет, если не публику, то во всяком случае импресарио и агентов.

— Почему вы выбрали сцену? — спросил он. Она пожала плечами.

— Не потому, что у меня было особое призвание, — сказала она, — а потому, что я была воспитана в таком духе. Моя мать, моя приемная мать, Магда Ленковская — театральная костюмерша. Я помню запах театрального грима гораздо яснее, чем что-то другое из своего детства. Я встречалась с каждой знаменитостью на подмостках еще до того, как мне исполнилось пять лет, потому что я приходила на репетиции, когда Магда примеряла костюмы. Моими первыми уроками было разучивание ролей, которые я без конца повторяла. Я сидела в пустом партере и ждала, когда Магда придет из костюмерной. Я не могла отказаться, когда Кристиан Холден предложил мне играть вместе с ним. Мне было только семнадцать, и он казался мне самым привлекательным мужчиной, какого я видела в своей жизни. Конечно, я приняла предложение, да и кто бы не согласился?