Сладкое вино любви - Делински Барбара

Июль выдался на редкость жарким и влажным. А тут еще этот дождь. Для созревания винограда погода не слишком подходящая. Наверное, именно это и беспокоит Саймона.

Она уже дошла до виноградника. Влажная земля чавкала под ногами. Оливия всматривалась в ровные ряды кустов, но Саймона нигде не было видно. Ей вдруг пришла в голову мысль, что она ведет себя крайне глупо. Ну, зачем она бросилась за ним? Надо было остаться в своей комнате, в постели.

Но не возвращаться же назад. Только у последнего ряда она заметила его. Саймон стоял у старого клена, скрестив руки на груди.

Он ждал ее. Она медленно приблизилась и остановилась в нескольких шагах, сунув руки в карманы шортов.

– Вы меня звали? – спросила она.

Он усмехнулся – почти улыбнулся.

Если от полуулыбки она чувствует слабость в коленях, то его улыбка, наверное, способна свести ее с ума, подумала Оливия. Он поманил ее пальцем.

Она сделала шаг ему навстречу и снова остановилась.

– Вы что-то сказали?

Он подошел к ней и пристально посмотрел прямо в глаза. В следующую секунду взял в ладони ее лицо и поцеловал.

В его поцелуе не было ни капли нежности – он был страстный, жадный, горячий.

Поцелуй обжег Оливию. Слишком часто она наблюдала за Саймоном по утрам, сидя на окне. Ее влекло к нему, как ко всему таинственному, запретному, несбыточному. У нее перехватило дыхание – она никак не ожидала этого.

И ей было все равно, что его объятия причиняют ей боль, – страсть не бывает спокойной и выдержанной. Оливия обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Внезапно она вспомнила о Тесс. Дочь сказала, что от него воняет. Нет, это запах мужского тела. Его волосы еще влажные после душа, теплая кожа, сильные широкие плечи. Она положила ладони ему на грудь, но тут же снова обняла его за шею – иначе не могла устоять на ногах.

Это были объятия мужчины, изголодавшегося по женщине. Может, для него теперь сойдет любая? Оторвавшись от ее губ, Саймон прижал Оливию к себе. Неужели такую страсть способна вызвать любая женщина?

Нет, она не хочет быть любой, и не будет. Но ведь это ее имя он прошептал срывающимся хриплым шепотом, это он тревожно заглядывал ей в глаза. На лице его отразилось изумление, смущение, робость. И страсть. Чисто выбритый подбородок, суровая линия чуть приоткрытых губ и глаза – темно-синие, широко открытые.

Невероятно! Она же не секс-бомба и не блондинка с обложки мужского журнала.

Саймон снова поцеловал ее – на этот раз скорее нежно, а не страстно. Его ласкающие движения стали замедленными, возбуждающими. Оливия изнемогала от сладкой истомы.

Она прильнула к нему всем телом, упиваясь поцелуем. Но случайный порыв, как и секс с первым встречным, – не в ее правилах. Это не для нее.

Упираясь ладонями в его плечи, она тихонько оттолкнула его от себя и, тяжело дыша, взглянула ему в глаза.

Он посмотрел на нее, и на этот раз она не выдержала его взгляда. Приложив руку к груди, она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, но сердце стучало так, словно она пробежала несколько миль.

Надо было бы еще подождать, но Оливия боялась, что передумает и бросится в его объятия, вместо того чтобы убраться прочь.

Она взрослая женщина, вполне способная управлять своими чувствами, и сама решает, целоваться с мужчиной или нет. И сейчас она целоваться не станет.

Резко повернувшись, она гордо вздернула подбородок и удалилась с достоинством, насколько это было возможно на ослабевших ногах.

Глава 16

– Почему в 1942 году вы не вышли замуж за Карла?

– Потому что вышла замуж за Александра.

Оливия внимательно вглядывалась в лицо Натали, потом с улыбкой покачала головой:

– Ваш ответ меня нисколько не удивил.

– Почему? – тоже улыбнулась Натали.

– Потому что вы не любите говорить о том, что причиняет вам боль.

– Или стыд.

– Стыд? Вам стыдно, что вы вышли замуж за Александра, а не за Карла? – По мнению Оливии, причина могла быть только одна: Натали забеременела от Александра. Но это невозможно – она же любила Карла.

– Да, мне стыдно и неловко говорить об этом.

– Почему?

В глазах Натали блеснули слезы.

– Потому что… – Она не договорила и, встав с шезлонга, принялась собирать со стола бумажные тарелки и стаканчики.

Это был вечер Четвертого июля. От гриля поднимался жар – на нем еще недавно жарились гамбургеры и хот-доги. Мадалена и Жуакин отнесли на кухню остатки пиршества. Гости разъехались. Карл повез Джилл и Тесс в город угостить мороженым.