Ожог - Бэнкс Майя

— Представляешь, мы с мамочкой за эту неделю встречаемся уже второй раз, — сказал Эш, когда они садились в лифт. — В понедельник знакомил Джоузи с Бриттани. Встретились в ресторане «Бентли». И вдруг туда является моя мамочка и закатывает сцену. Сначала потребовала от Бриттани вернуться домой, потом обвинила меня, что я настраиваю сестру против нее. Ну и Джоузи тоже досталось. Я приказал охранникам вывести ее и больше никогда не пускать ни в один из наших отелей.

— Она когда-нибудь угомонится?

— Как видишь, нет. Сцена, конечно, была прямо для бульварных газет. Сначала мать наговорила гадостей Бриттани и Джоузи, а потом заявляет, что пришла со мной поговорить. У нее, видите ли, недержание эмоций.

— Знаешь, старик, мне на ум не приходит ничего, кроме… судебного запрета. Ты вправе оградить свою частную жизнь от любых посягательств, в том числе и со стороны родителей. Пригрози им этим. Скажи, что если они не оставят тебя в покое, то будут арестованы на законном основании. Может, после этого они перестанут соваться к тебе и Бриттани.

Лифт остановился. Дверцы плавно разошлись.

— Сначала посмотрю, за каким чертом они явились. Потом буду решать.

Лицо Эша окаменело. Вот тебе и приятный вечер с другом!

Эшу вовсе не хотелось разговаривать с родителями в вестибюле своего дома, но он был готов согласиться на это, только бы не пускать их к себе. Квартира была его святилищем. Его и Джоузи. Только глупец впускает к себе тех, кого ненавидит. К ним он тоже больше не поедет. Если им действительно есть что сказать, пусть выкладывают здесь.

Вид у родителей был сумрачный. Увидев Эша, они не пошли к нему навстречу. В глазах обоих не было и намека, что это их сын. А разве когда-то они вели себя иначе? Ни в детстве, ни потом Эш так и не смог понять причин родительской холодности. Будь он проклят, если позволит себе относиться подобным образом к своим детям.

Эш остановился в нескольких футах. Сейчас и его лицо напоминало глыбу льда. Он смотрел на родителей почти не мигая. Отец под его взглядом даже заерзал, потом, не выдержав, виновато отвел глаза.

— Зачем вы здесь? — резко спросил Эш.

Мать сердито посмотрела на остановившегося поодаль Гейба:

— Эш, это семейный разговор. Не для посторонних ушей. Почему мы не можем поговорить с глазу на глаз? Мы могли бы это сделать у тебя в квартире.

— Гейб не посторонний, — отчеканил Эш. — Он часть моей настоящей семьи. Все, что собираетесь сказать, вы будете говорить в его присутствии.

Мать наморщила нос, но тут же спохватилась. Кажется, она впервые в жизни… пыталась… не выглядеть фурией. В ее глазах даже мелькнуло что-то отдаленно похожее на мольбу. Но Эш не верил. Вампиры, наметившие жертву, способны притворяться кем угодно.

— Я хотела извиниться за свое неуместное поведение в понедельник.

У матери покраснели щеки. Казалось, она давится каждым произнесенным словом. Возможно, так оно и было. Эш не помнил, чтобы она когда-нибудь и перед кем-нибудь извинялась.

— Извинение принято. Это все?

И вновь материнские глаза метнули искры, прежде чем она заставила себя притушить огонь.

— Твой дед собирает всех на семейный обед. И Бриттани тоже. Он… и я… были бы рады, если бы ты приехал. Там соберутся все.

— Мне там делать нечего, — сощурился Эш.

Отец кашлянул, прочищая горло:

— Сын, отнесись всерьез к приглашению деда.

— Сын? — сердито глядя на него, переспросил Эш. — Разве я когда-нибудь был вашим сыном? Выкладывайте правду. Дело не в семейном обеде, иначе вы бы не решились сюда приехать.

Мать стояла с плотно поджатыми губами. Говорили лишь ее глаза. Эш хорошо знал этот взгляд. По крайней мере честно. Без попыток разыгрывать из себя добрую мамочку.

— Дед намерен изменить завещание. Он рассержен. Как он сказал, наша семья катится в пропасть. Ему очень не нравится то, что Бриттани ушла из дома. Дед винит меня. Он так и сказал: «Если бы ты была настоящей матерью хотя бы наполовину, твои дети не питали бы к тебе ненависти». Это еще не все. Дед недоволен разобщенностью нашей семьи. Говорит, что устал швырять деньги в змеиное гнездо, откуда в ответ — только шипение. Нам с отцом он сказал, что мы никудышные родители и у нас нет никакого взаимопонимания с детьми. Словом, он не намерен завещать нам свои деньги.

Эш расхохотался, что еще сильнее разозлило его мать.

— Тебя это тоже касается, — злобно произнесла она. — И Бриттани! Дед выкинет из завещания не только нас. Всех! Ни ты, ни Бриттани не получите ни цента.

Эшу показалось, что он стал невольным участником пьесы абсурда.

— Мамочка, мы с тобой где сейчас разговариваем? В одном из самых дорогих домов Нью-Йорка? Или в трущобах? Или тебе напомнить, что все свои деньги я заработал без малейшей помощи со стороны деда? Да мне ровным счетом наплевать на его завещание. Я еще подростком понял: все, что тебе дается в этой семье, имеет веревочки, за которые тебя потом будут постоянно дергать. Таков дед. Таковы вы с отцом.

— Тебе наплевать и на то, что твоя сестра не получит наследства?

— Бриттани, к счастью, выбралась из вашего дурмана. Ей понравилось самой зарабатывать деньги. Если понадобится, я всегда ей помогу, чтобы больше никто не дергал за веревочки и ее, — ледяным тоном произнес Эш. — Вы не хотите верить, что Бриттани захотелось вырваться из вашего ядовитого семейства. Я сам удивился, когда она пришла ко мне. Но она попросила о помощи. И я помог.

Пальцы матери сжались в кулаки. Повернувшись к мужу, она почти закричала:

— Уильям, сделай что-нибудь! Не стой столбом, как последний трус! Если твой отец изменит завещание, нам конец!

— Напрасные потуги, мама, — спокойно заметил Эш. — Не проси отца о том, чего он не может. Да и ты тоже. Вы никоим образом не заставите меня печься о ваших семейных интересах. Меня совершенно не заботит судьба моих братьев. Если им не стыдно, что они не в состоянии содержать своих жен и детей, почему об этом должен думать я? И на завещание деда, как я уже сказал, мне на-пле-вать. Если вы оба палец о палец в жизни не ударили, пожинайте плоды. Мы с Бриттани не пропадем.

— Ненавижу тебя, — прошипела мать.

Эш вздрогнул, хотя прекрасно знал об этом. Но одно дело — знать, и совсем другое — услышать это от женщины, когда-то давшей тебе жизнь.

— Элизабет, прекрати! — не выдержал отец. — Эш — наш сын. Мы ничем не заслужили его любовь. Это он должен нас ненавидеть. Эш не лезет в нашу жизнь, не мстит нам. Он просто не хочет иметь с нами ничего общего… Эш, не обращай на нее внимания. Это она в сердцах.

Но Эш прекрасно знал, что мать сейчас говорила абсолютно искренне. Ненависть ощущалась в ее глазах, жестах, во всем ее теле. Мать возненавидела его с того самого дня, когда он решил идти своей дорогой и ни от кого не зависеть.