Преобладающая страсть. том 2 - Майкл Джудит

– Валери! – позвала Розмари. – Куда подевался кувшинчик для сливок?

– Сейчас покажу, – сказала Валери.

Внезапно она переполнилась энергией. Предстояло так много сделать. Как только получится взять отпуск или спланировать выходные дни, выкроив время для себя, она займется собственным расследованием. Больше она не станет полагаться на других; она займется сама. И на этот раз она получит ответы на свои вопросы и не остановится до тех пор, пока не доведет дело до конца.

ГЛАВА 22

Сибилла стояла у боковой двери Храма Радости, наблюдая, как поток прихожан заполнял теплый, залитый светом храм, вливаясь в него из сумрачного ноябрьского дня и моросящего дождя. Музыка органа смешивалась с шумом голосов сотен людей. Сибилла взглянула на часы, отмечая с точностью до минуты действия Лили, находившейся в небольшом помещении позади алтаря. Она стояла неподвижно, пока ассистентка помогала ей просунуть голову и застегнуть на спине белое шелковое, с кружевами платье, доходившее до щиколоток. Платье было куплено с помощью личного специалиста по покупкам Сибиллы в магазине Сакса на 5-й Авеню. Лили нагнулась, надела белые, без каблуков, туфли; присела перед зеркалом, чтобы специалист по макияжу, нанятый Сибиллой, повязав ей на грудь огромный, похожий на детский, фартук, привел в порядок ее лицо. Сначала Лили считала эту процедуру излишней. Однако увидев, какой болезненно-бледной выглядит на экране телевизора без косметики, безоговорочно согласилась гримироваться. Помощница расчесывала ей волосы, пока они не заструились по плечам подобно шелковой вуали, отражающей свет телевизионных софитов. Тем временем Лили перечитывала записи утренней службы, повторяя фразы, чтобы удостовериться, что они звучат, как того хотела и как учила Сибилла. За одну минуту до десяти часов она покинет это помещение, пройдет по коридору через массивную дверь, расположенную сбоку от алтаря, и подождет там, пока людей в Храме не пригласят садиться. Съемка началась пять минут назад. Затем запись программы «Час Милосердия» будет транслироваться на всю страну.

Точно в десять часов утра, когда орган набрал крещендо, массивная дверь распахнулась и появилась Лили.

Прихожане, сидевшие в передних рядах, заметили ее первыми. Они вытягивали шеи, стараясь рассмотреть получше. Их движения взволновали сидевших сзади. Некоторые из них, чтобы лучше видеть, встали на цыпочки. Лили медленно начала подниматься по мраморным ступеням на мраморный алтарь и затем к мраморной кафедре, украшенной изящными резными линиями, устремленными вверх, словно стремящимися обнять ее, когда она стояла там с опущенной головой, закрытыми глазами, ожидая, когда усядутся собравшиеся в храме и умолкнут звуки музыки.

Не видимая аудитории и с кафедры, Сибилла удовлетворенно кивнула головой: все было проделано с точностью до мелочей. Вот оно – лучшее ее творение: чистая, бесхитростная драма, когда ничто не отвлекало внимания аудитории от Лили Грейс. Подобные сцепы оказывали большой психологический эффект повсюду, особенно на маленьких экранах телевизоров. Отчасти в этом крылась одна из немаловажных причин, делавших программу «Час Милосердия» поистине золотой жилой.

– Какая прелестная девушка, – проговорил Флойд Бассингтон, подходя вплотную к Сибилле. – Никогда не видел, чтобы кто-то обращался к Богу более возвышенно.

«Моя работа», – подумала Сибилла. Она посмотрела вверх под купол храма; цветные стекла, подсвеченные сзади, создавали впечатление, что солнечный свет ниспадал на Лили Грейс. Она взглянула на Лили, внимательно контролировавшую свои жесты, поскольку все камеры и взоры прихожан, подавшихся вперед, были обращены к ней, на звук ее высокого мелодичного голоса. Сибилла посмотрела назад, на город Грейсвилль, поднявшийся на богатой земле Вирджинии. «И все это благодаря мне, – торжествовала она, – благодаря мне».

Какое-то мгновение Сибилла испытывала удовлетворенность. Все произошло благодаря ее усилиям. Она создала все это, не выходя на передний план. Было время, когда она мечтала, чтобы каждый знал о ее существовании, о ее присутствии. Теперь она хотела оставаться незамеченной, чтобы люди не знали, кто имеет власть над ними, пользуется этой властью и манипулирует ими. Никто не знал, что все, что находилось здесь – и многое из того, чего не было видно, – существовало исключительно благодаря ей и никому больше. Все вокруг было ее!