Пилюли от бабьей дури - Веденская Татьяна

– Поезд завтра вечером. Но… я даже не представляю, как уеду без тебя. Я влюбился! – улыбнулся он широкой, добродушной, безобидной улыбкой.

Так личная жизнь случилась с Ирмой прямо в первый (он же последний) день знакомства с Тимой, который для нее остался просто Тимой навсегда – без фамилии и отчества, в номере гостиницы «Украина», где не работал душ, зато из окна была видна практически вся Москва.

О том, что произошло дальше, после неуклюже-жарких объятий на неудобной одноместной кровати, Ирма предпочитала не вспоминать никогда. Как они с Тимой, счастливые, как два подростка, оставшиеся вдвоем в родительской квартире на все выходные, вышли из гостиницы обратно, на теплые вечерние улицы города. Как целовались на Арбате, ели хот-доги на Бульварном кольце, а потом… Тима сказал, что ему надо зайти на минуточку в какой-то дом, забрать сверток и попросил Ирму подождать его. Устроил ее поудобнее на лавочке напротив памятника Гоголю и отошел буквально на пять минуток. Боже мой, какая буря чувств заливала Ирму с головой даже сейчас, по прошествии почти семи лет. А тогда она просто потерялась на этой самой лавочке.

– Простите, который час? – спрашивала она прохожих, не вставая с лавочки.

Сомнения и страхи снедали ее. Не мог же он просто так вот… взять и уйти, оставив ее сидеть вот тут одну. После всего того, что было. Но через час с небольшим Ирма с горечью подумала, что, собственно, ничего такого, видимо, не было. А было маленькое веселое приключение командированного мужичка, нашедшего для себя легкую добычу. Это было логично, но все же Ирма пыталась хвататься за соломинку.

«А вдруг что-то случилось?» – искрилась хоть какая-то надежда в сердце Ирмы. Тима, такой уже близкий, такой практически родной человек пропал в спутанных, заковыристых московских переулках. А что, если он заблудился и не нашел этого Гоголя второй раз? Все-таки человек впервые в Москве, мог ведь и потеряться. Он ведь, в конце концов, и познакомился с Ирмой, потому что не мог найти дорогу.

– Извините, вы здесь не видели молодого человека? Такого… среднего роста и телосложения… тоже среднего? – спросила она у милиционера-охранника, сидевшего в пластиковой будке в непосредственной близости к месту исчезновения потенциального избранника.

Милиционер хмуро осмотрел Ирму, не нашел в ней ничего противозаконного, помотал головой и погрузился обратно в созерцание маленького переносного телевизора. Ирма облазила весь квартал, искала признаки происшествия, преступления, допускала вероятность того, что Тима лежит где-то тут, бездыханный, павший от рук грабителей и бандитов. Было темно, становилось страшно, и повышался риск самой оказаться в руках грабителей и бандитов. Но уйти с места, где ее оставил человек, который сказал «я влюбился», она не могла.

Это было глупо? О, да, еще как. Вся ее личная жизнь была одно сплошное недоразумение. Ирма поклялась никогда больше не допускать подобного. Поскольку после того, как Тима исчез, через положенное в таких случаях количество времени Ирма обнаружила, что слегка, так сказать, беременна. И что веселая, но жестокая шуточка, которую сыграл с ней Тима, имеет серьезные последствия.

– И что теперь? – рыдала Ирма в душе собственной квартиры, отказываясь выходить на переговоры с папой – на литовском, с мамой – на русском языках. Рыдала тихо, чтобы не было слышно, кусала кулаки. Обзывала себя безмозглой дурой и была себе решительно противна. Как можно залететь настолько от первого встречного? Чего она вообще ждала от мужчины, приглашающего девушку в гостиничный номер после нескольких часов знакомства?

– И как я отвечу, когда он (имелся в виду ребенок) спросит меня, кто его отец? – вопросила саму себя Ирма, глядя в свои красные глаза, рассматривая страшное, перекошенное гримасой унижения и страха лицо. И сама же себе ответила: – Скажу, как и все, что он геройски погиб, спасая котенка из-под колес трамвая. Скажу, что он был капитаном дальнего плавания. Плавал-плавал и утонул. Скажу, что пал смертью храбрых при выполнении особенно ответственного задания партии. Только какой партии? «Единой России», что ли?

– Ирмочка, ты в порядке? – стучалась в дверь мама, беспокоилась, чувствовала, что что-то не так. Но Ирма вышла из душа свежая, с полотенцем на голове, закутанная в байковый халат и… улыбающаяся. То, что она будет рожать, не подлежало никакому обсуждению. Так или иначе, а заезжий придурок, условно называемый «Тима», действительно стал принцем ее жизни, отцом ее ребенка. Любимого ребенка, оказавшегося лучшим лекарством от любых мыслей о личной жизни.