Счастье в награду - Стоун Кэтрин

— И она получила ее благодаря беременности.

— И да и нет. Граф скончался во время партии в поло за четыре месяца до моего рождения. Финансовые вклады на мое имя оставались в полном порядке. Но он не успел переговорить со своими друзьями в Вест-Энде.

— Ох, — вырвалось у Гален. Она уже успела нафантазировать, как между отцом и сыном в конце концов возникли родственные чувства. И когда Елена скрылась в голубой дали в погоне за успехом и славой, их мужская солидарность только укрепилась, как и положено у аристократов. Но если граф умер до того, как Лукас родился… — Но откуда вам известны все эти подробности вашего появления на свет?

— Елена мне все рассказала.

— И что она собиралась сначала сделать аборт? — «То есть хотела избавиться от своего сына — от тебя, — чтобы никогда не увидеть?»

— Конечно. Это не предполагало никаких чувств. Да и откуда им было взяться? Как только я появился на свет, между нами больше не существовало ничего личного.

— А сколько вам было лет, когда вы все узнали?

— Почти восемнадцать. Через неделю я должен был получить право на наследство, и Елена сама настояла на Том, чтобы все деньги достались мне.

— Значит, ей все-таки хотелось оправдаться перед вами и убедиться, что вы будете богаты?

Гален готова была лопнуть от злости за него. Как будто она всерьез поверила в нелепую, бессмысленную возможность иного поворота судьбы. В ужасную трагедию, которая не оставляла для Лукаса места в этом мире.

— Ей не требовалось ни перед кем оправдываться, Гален, и я всегда уважал ее откровенность. Она позволила мне понять человека, который был моим отцом.

— Чтобы стать на него похожим?

— Возможно. — Лукас замолчал и нахмурился. А потом произнес еле слышно, одними губами: — На самом деле, Гален, я завел этот разговор для того, чтобы рассказать вам о Дженни.

Дженни. Дженнифер Луиза Кинкейд. Любимая дочь и единственный ребенок писателя Лоренса и балерины Изабелль, умершей родами. После ее смерти Лоренс отказался от шума и блеска Бродвея ради возможности самому воспитывать малышку.

Отец и дочь поселились в графстве Вестчестер, в округе Чатсуорт. Несколько состоятельных семейств, имевших недвижимость в непосредственной близости от Нью-Йорка, создали здесь что-то вроде небольшой изолированной общины. Дженни росла в чудесном поместье под названием Беллемид, и пока девочка мирно спала в своей кроватке, ее отец сочинял новую пьесу, посвященную памяти любимой «Пируэт» стал, квинтэссенцией того, что принято называть пьесой для одной актрисы. Вскоре она была закончена, и пришло время выбрать исполнительницу для главной роли. И Лоренс вспомнил о Елене Синклер, вот уже три года не имевшей себе равных на лондонской сцене.

Так состоялась первая встреча шестилетней Дженни Кинкейд и Лукаса Хантера, трех лет от роду. Это была самая главная встреча в его жизни. Не по годам серьезный и вдумчивый мальчик, удивительно правильно для своих лет понимавший все, что происходит вокруг, стал целиком и полностью принадлежать Дженни. Он словно обладал неким древним знанием и был сродни суровым и замкнутым мудрецам прошлого. Воспитанием Лукаса пыталось заниматься множество нянек. И ни одна не выстояла перед придирками вечно возмущенной Елены и холодной отрешенностью своего маленького подопечного.

Лукас рос молчаливым ребенком. Так же как и Дженни — в общем понимании этого слова.

Глухонемая от рождения, Дженнифер Луиза Кинкейд была настоящей болтушкой и не умолкала ни на минуту. Говорили ее выразительные изящные руки, подчас превращавшиеся в самостоятельный живой вихрь.

И уж кто-кто, а Дженни не стеснялась вертеть своим названым младшим братцем, как ей вздумается. Отточенные повелительные жесты-приказания сыпались на Лукаса один за другим, хотя по большей части относились равным образом и к ней самой. «Лукас! Нам нужно немедленно почистить грязные башмаки!» Или — умудряясь упираться руками в бока между очередной серией жестов — «Лукас, если мы слопаем все эти сладости, приготовленные на Хэллоуин, то станем такими толстыми, что не пролезем в двери!»

Дженни без конца болтала с помощью своих выразительных, пластичных рук прирожденной балерины. Она и в танце была подобна матери и так же легко проделывала самые сложные пируэты. Но Дженни беспрекословно останавливалась всякий раз, бросала все дела, если Лукас хотел ей что-то сказать.