Сестры - Стил Даниэла

После двух месяцев учебы, в Паркеровской школе Энни, кажется, ходила туда с удовольствием и очень подружилась с Бакстером. Иногда они встречались даже по уик-эндам, разговаривали об искусстве, обменивались мнениями и обсуждали произведения, которые им приходилось видеть раньше и которые им нравились. Она часами рассказывала ему о галерее Уффици во Флоренции, но уже относилась к произошедшему без гнева, а испытывала благодарность за то, что видела все это прежде, чем ослепла. Она никогда не говорила о Чарли, хотя по-прежнему болезненно переживала его предательство. Однако обида на него еще усилилась бы, если бы она знала правду. Но сестры так и не сказали ей ни слова. А Бакстер на вечеринке по случаю Хеллоуина в канун Дня всех святых познакомился с парнем. Тот явился на праздник, изображая слепого, что показалось Энни отвратительным. Но парень, с которым Бакстер стал встречаться, был, судя по всему, хорошим человеком. Однажды он приходил в школу, чтобы пообедать вместе с Энни и Бакстером, и Энни он понравился. Правда, это несколько сокращало время, которое они проводили с Бакстером, но она не возражала. Парню этому было двадцать девять лет, он работал модельером в одном из крупных домов моды, закончив Парсоновскую школу дизайна. Судя по всему, он не придавал значения тому, что Бакстер слепой, и это благотворно сказывалось на душевном состоянии Бакстера и Энни, давая надежду, что со слепотой жизнь не кончается. Сама Энни в этом сомневалась и уверяла, что ее это не волнует, хотя никто этому не верил. Однако в школе она уже научилась множеству полезных дел.

Сабрина поручила ей кормление собак. Сибата была неспособна на это. Время от времени она давала им что-нибудь такое, отчего они заболевали. Однажды она накормила Бьюлу кошачьим кормом, и ее пришлось целую неделю лечить в ветеринарной клинике, что обошлось весьма недешево. К тому же она по-прежнему незаметно добавляла в их пищу морские водоросли. Энни бывала дома больше, чем остальные, и приходила из школы раньше других, поэтому Сабрина поручила ей кормление собак.

Энни возмутилась:

— Ни за Что! Разве ты не знаешь, что я терпеть не могу собак?

— Неважно. Наши собаки должны есть, а ни у кого больше на это нет времени. Тебе же после школы нечего делать, если не считать поездок к психоаналитику дважды в неделю. А миссис Сибата может довести их до серьезной болезни, и нам придется заплатить ветеринару целое состояние. Они тебя любят, так что корми их.

Энни целую неделю возмущалась и всячески отказывалась. Но мало-помалу она научилась пользоваться электрическим открывателем для собак, отмеривать корм и раскладывать его в нужные миски разного размера. Она ворчливо кормила собак, как только приходила домой, и даже добавляла полоски холодной вырезки в миску Хуаниты, которая была весьма разборчива в еде и презрительно отворачивала нос от обычного собачьего корма, который они покупали. Однажды она даже приготовила собакам рис, когда они заболели после того, как миссис Сибата снова дала им морские водоросли, добавив в качестве особого деликатеса какой-то маринованный японский овощ, распространявший по всему дому отвратительный запах.

— Я не обязана кормить ваших собак, — недовольно заявила Энни. — У меня собаки нет, так зачем мне это делать?

— Потому что я тебе это поручила, — заявила, наконец, Сабрина, и это показалось Тэмми слишком суровым. — В этом все и дело, — объяснила Сабрина. — Мы не можем обращаться с Энни как с инвалидом. На мой взгляд, ей следует поручить еще какую-нибудь работу. — Сабрина старалась заставить ее отправить письма на почте или зайти в химчистку в соседнем доме за вещами, потому что Энни возвращалась домой раньше других, а те не успевали.

— За кого вы меня принимаете? Я вам что, мальчик на побегушках? — ворчала Энни. Между ними шла нескончаемая битва, но Сабрина постоянно давала ей все новые и новые поручения. В ее задачу входило сделать Энни независимым человеком, а это был наилучший способ добиться цели, хотя иногда самой Сабрине он казался слишком жестоким. Она даже устроила Энни скандал из-за того, что та рассыпала собачий корм и оставила после себя грязь. Велела убрать за собой, пока в доме не завелись мыши или крысы. Энни расплакалась и не разговаривала с Сабриной два дня, но становилась все более независимой и способной позаботиться о себе.

Тэмми была вынуждена признать, что этот суровый метод дает хорошие результаты. Кэнди чаще всего становилась на сторону Энни, не понимая, зачем это делается, и даже назвала Сабрину злюкой. Это походило на игру в доброго и злого полицейских, причем Тэмми чаще всего играла роль примирителя. Но, так или иначе, Энни постепенно становилась независимой женщиной, хотя и незрячей. И она больше не боялась выходить из дому. Ее уже не пугали походы в супермаркет, в аптеку или химчистку.

Самой большой проблемой Энни стало отсутствие светской жизни. В Нью-Йорке у нее почти не было друзей. Наименее общительная из сестер, раньше она любила проводить целые часы в одиночестве, делать наброски или писать картины. Потеря зрения еще более изолировала ее от окружающего мира. Энни выходила куда-нибудь только с сестрами, но вытащить ее из дома было нелегко. Кэнди вела сумасшедшую жизнь, вращаясь в обществе фотографов, моделей, издателей и других людей из мира моды, большинство из которых старшие сестры считали неподходящей для нее компанией, но Кэнди с ними работала, и ей неизбежно приходилось общаться с ними. Сабрина подолгу задерживалась в офисе, ей хотелось проводить время с Крисом, но они оба очень уставали, чтобы выходить куда-нибудь поразвлечься в будни. А Тэмми погрузилась в круговерть своей новой деятельности, где было не меньше критических ситуаций, чем на ее прежней работе в Лос-Анджелесе. Так что большую часть времени Энни оставалась дома одна. Для нее было целым событием, когда она раз в неделю выходила с ними поужинать. Они понимали, что этого для нее недостаточно, но не знали, как решить эту проблему. А Энни настойчиво утверждала, что ей нравится находиться дома. Она начала читать по Брайлю или, надев наушники, часами слушала музыку и мечтала. Для двадцатишестилетней женщины такую жизнь едва ли можно было назвать полноценной. Ей требовалось общение с людьми и развлечения, вечеринки, подружки и мужчина в жизни, но ничего этого не было, и, как опасались ее сестры, никогда не будет. Энни и сама так думала, хотя не говорила об этом. Ее жизнь была кончена, как и жизнь их отца, который сидел в своем доме в Коннектикуте и оплакивал жену. Сабрина и Тэмми тревожились за них и хотели бы как-то помочь, но у обеих не хватало времени.