Тень моей любви - Смит Дебора

Тетя Ирэн и мама стали сопредседателями Ассоциации прикладного искусства.

В бывшей лавке хозяйственных мелочей хранился антиквариат. В старой городской столовой продавали сушеные зеленые помидоры, сандвичи с авокадо и пироги с сыром. На окраине города построили новый административный центр, а бывшее здание суда с белыми колоннами стало Центром досуга с художественной галереей, мама выставляла там свои работы.

Тетя Джейн ушла из библиотеки и вместе с кузеном Руби открыла книжный магазин.

Ребекка вышла замуж за славного человека и растила славных детей. Тьюла Тобблер унаследовала от дедушки его яблочную империю. Ее брат Элвин, как она и предсказывала, почти десять лет успешно играл в футбол, потом вернулся в Дандерри и стал заместителем шерифа. Теперь Элвин и вовсе – шериф нашего городка, а дядя Винс подал в отставку два года назад.

Дядя Юджин сбежал со своей секретаршей. Тетя Арнетта пережила это и по-прежнему была консультантом по вопросам экономии в быту. Карлтон занялся банкирским делом, уехал в Вирджинию и был арестован за растрату. Потом, усилиями дяди Ральфа, его освободили под залог.

Нили Типтон женился на одной из моих кузин. Я слышала, что их сын подкарауливает девочек за дверью класса и дергает их за волосы. Но, однако, никогда не трогает ни Мэлони, ни Делани.

Дядя Пит умер во время несчастного случая на охоте. Его сын Гарольд погиб на автомобильных гонках. Эрлан перебрался в Новый Орлеан. Мы редко что-то слышали о нем, и все чувствовали облегчение.

Дейзи Макклендон и ее сестры вскоре после побега Рони и исчезновения Сэлли уехали неизвестно куда. О Сэлли ничего не было слышно.

Семья переживала рождения, смерти, потери, скандалы так, как делала это всегда: когда спокойно, а когда и в бурных спорах.

Но никто не вспоминал Рони или Большого Роана. Во всяком случае, при мне.

* * *

Меня приехал навестить мистер Сисеро, бывший редактор “Трилистника”. Лицо у него стало сморщенным, как печеное яблочко, тонкие седые волосы были начесаны на большую лысину. Он носил очень сильные очки.

Он показывал мне фотографии нового офиса редакции. Для отдела распространения купили грузовик, и этим следовало восхищаться отдельно. Мистер Сисеро заложил свой дом, чтобы построить такой роскошный офис.

Он всегда называл меня “деточка”.

– Деточка, – сказал он и на этот раз. – Я печатал тебя, когда ты была еще школьницей. И я страшно горжусь тем, чего ты достигла.

– Мистер Сисеро, вот я смотрю на вас и думаю, может быть, вам л есть чем гордиться.

– Конечно, есть. Почему ты так ставишь вопрос, деточка?

– Я слишком уж вознеслась. Наверно, хотела стать знаменитой.

– Фу! Ты попала в историю, которая чуть не убила тебя. Ты не сделала ничего плохого.

– Наверное, нам нужно чаще вспоминать о совести, – сказала я серьезно. – Журналисты суют камеру прямо в лица людей, только что перенесших страшные трагедии. Мы показываем их страдания, позволяя всему миру смотреть на них в замочную скважину. Это неправильно.

Он посмотрел на меня сердито.

– Ты встречала подобное в моей газете?

– Нет, конечно. Но вы знаете, что я…

– Ты знаешь, что в городе полно проблем. Чтобы не упустить ничего из виду, газете нужен более молодой редактор. Этой осенью, деточка, предстоят важные события – в частности, избирательная кампания твоего брата. Тебе бы нашлось место в нашей газете.

– Я не собираюсь больше заниматься журналистикой.

Он встал и так же мягко сказал:

– Мне кажется, что у тебя вообще нет никаких планов, кроме того, чтобы уныло сидеть на собственной заднице и жалеть себя.

Клер, твой дедушка Джо говорил, что в мире есть два типа людей. Первые – слишком глупы, чтобы беспокоиться о чем-то, вторые – слишком умны и понимают: в жизни нет ничего, о чем следует беспокоиться.

Я стараюсь занять себя и не беспокоиться о тебе. Я сумел получить историю твоей болезни. Я купил ее. Извини, но я должен знать, что с тобой.

По моим данным, со здоровьем у тебя не очень. Не хотелось бы ухудшать твое самочувствие своим внезапным появлением.

Когда тебе станет лучше, я непременно буду рядом, чтобы помогать тебе. Я увезу тебя, куда ты захочешь, помогу вернуться на старую работу или получить другую. Черт, да я просто куплю тебе небольшую газету, если понадобится.

Я не допущу, чтобы ты просто так сидела на ферме и забыла, чего достигла. Если же ты коришь себя за то, что случилось, и поэтому отказываешься от всего, я сумею переубедить тебя. Клянусь тебе.