Дикие орхидеи - Деверо Джуд

Меня мучило любопытство, как именно она собирается воплотить эту угрозу в жизнь, но я решил промолчать. В рюкзаке у меня лежали энергетические батончики и орехово-злаковые смеси в пакетиках, так что я, несомненно, выживу даже без ленча. Я осклабился:

— Я готов идти.

Джеки отвернулась. Кажется, она пробормотала себе под нос что-то вроде «есть Бог на свете».

Мы забрались в грузовичок. Джеки указывала дорогу. Я хотел поинтересоваться, как она собиралась без меня добраться до горной тропы, но она была явно не в настроении отвечать на вопросы.

Мы сворачивали с одной проселочной дороги на другую, пока не доехали до фунтовой дороги, заросшей сорняками. Очевидно, ею уже много лет никто не пользовался.

— Я так понимаю, ты это место не по карте нашла, — заметил я.

Она больше не выглядела сердитой и восхищенно осматривалась по сторонам.

— Да, — ответила Джеки. — Я просто знаю этот путь.

Ну, начинается, подумал я. Какая-то часть меня тут же пожалела, что мы сюда заехали. Но я был рад, что увязался с ней, — я не хотел, чтобы она шаталась по окрестностям Коул-Крик одна. Я боялся не столько того, что с ней может случиться, сколько того, что она может увидеть. Вдруг Джеки наткнулась бы на разрушенную хижину? Место, где женщину погребли заживо...

Я вывел грузовик на полянку. Джеки собралась вылезать, но я перехватил ее за руку.

— Это не то самое место... Ну, ты понимаешь?

— Где женщина разговаривала с дьяволом?

Она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Хорошо, что она больше не сердится.

— Нет, не то. Я, конечно, не уверена, но интуиция подсказывает мне, что оно на другой стороне Коул-Крик.

Она снова засобиралась вылезать, но я не отпускал ее.

— Слушай, если ты все-таки ошиблась и мы увидим разрушенную хижину...

— Я развернусь и брошусь наутек так быстро, что даже сам черт меня не поймает.

— Обещаешь? — серьезно спросил я.

— Чтоб мне провалиться.

— Это не тот ответ, который мне хотелось услышать.

Мы рассмеялись и выбрались из пикапа.

Спустя два часа я проклинал свою глупость. Зачем я только потащился с ней? Чего я боялся? Побыть в одиночестве? Посидеть в тишине и полистать книжку? Или поваляться в ванне с бутылочкой пива и почитать? Вздремнуть на диванчике? Я действительно так сильно всего этого не хотел?

Я поднимался в гору следом за Джеки по такой узкой тропе, что каждый шаг был проверкой на равновесие. Я спотыкался о палки, камни, муравейники, ямы, скрытые под мхом, поскальзывался на раскисших растениях и лужицах черной грязи. Ноги у меня болели, спина ныла, я промок до нитки. Хотя сверху палило солнце, его лучи не достигали нижнего яруса леса. Здесь капало отовсюду. Нам на головы падало что-то белое, желтое, зеленое, много зеленого. Судя по всему, все пауки штата собрались в этих местах поиграть в чехарду, и невидимые липкие нити паутины постоянно попадали мне налицо. Как я ни старался, мне не удавалось снять их все, и я чувствовал себя мушкой, которую готовят к обеду.

— Разве это не самое прекрасное место, которое ты видел в жизни? — Джеки развернулась ко мне лицом и шагала по предательской тропе спиной вперед.

Я снял шесть длинных клейких нитей с языка. Я мог бы идти с закрытым ртом, но в воздухе висела такая влажность, что приходилось дышать вдвое чаще, чтобы в кровь поступало хоть сколько-то кислорода.

— Ага, очень красиво... — Я прихлопнул на себе какого-то жука. Я знакомился с формами жизни, которых прежде не видала ни одна человеческая душа.

Спустя десять минут Джеки впала в своеобразный экстаз: она узрела крупные розовые цветы, заявила, что это те самые орхидеи и она жаждет их сфотографировать. Я хотел присесть на бревнышко, но она завопила, чтобы я не садился. Мол, сначала надо исследовать место на предмет присутствия «водяных щитомордников, медноголовых и гремучих змей».

Когда она наконец-то объявила, что тут безопасно и я могу присесть, я с нежностью вспоминал о кузене Ноубле. Если бы ему вздумалось фотографировать орхидеи (да, сложно представить, но это не имеет значения), он бы заявился сюда на своем внедорожнике — к черту экологию! — и все уважающие себя змеи в округе бежали бы в страхе.

Но я притащился сюда с Джеки, и поэтому мы «уважали» местную флору и фауну, включая ядовитых змей.

Она расстелила на земле большой кусок блестящего полиэтилена и велела не дергать ее, пока она работает. Я не стал возражать и снял тяжелый рюкзак. Что с того, что она тащила фотокамеру со всеми прибамбасами, а я — маленькие пакетики с едой и воду? Все равно тяжело. Я лег: даже на то, чтобы сидеть, у меня не осталось сил.