Жар небес - Браун Сандра

— Нет, ты все-таки назовешь мое имя, черт бы тебя побрал!

Он распластал ладонь пальцами вверх по ее животу. Из груди Шейлы вырвался хриплый, гортанный звук. По всему телу волнами разливалось тепло, достигнув наконец кончиков пальцев на руках и ногах: она почувствовала, как постукивает в них кровь, и еще сильнее вцепилась в спинку кровати.

— Назови мое имя.

Его лоб покрылся испариной. Стараясь удержаться как можно дольше, он стиснул зубы. Опустив голову к ее грудям, принялся ласкать их кончиком носа. Щетина на подбородке царапала их нежную кожу. Его ягодицы ритмично вздымались и опускались. Его палец нежно, с великой осторожностью коснулся самой чуткой и нежной точки ее тела. Наслаждение пронзило Шейлу, как копье. Она вскрикнула.

— Скажи мое имя, — прохрипел он.

— К… Кэш.

Она закрыла глаза и выгнула шею. Голова ее металась по подушке. Бедрами она держала его ягодицы в железном объятии. Кэш посмотрел на нее сверху. Поддавшись не испытанному ранее искушению, он опустился на нее всем телом и спрятал лицо между ее плечом и шеей. Он положил свои руки поверх ее на спинке кровати. Их пальцы переплелись; теперь они вместе сжимали железные прутья. Ее груди распластались под тяжестью его торса. Дыхание обоих участилось, стало хриплым. Он вламывался в нее, не сдерживаясь, с частотой парового молота, а ее тело сжимало его изнутри.

Когда наступил конец, они были не в силах произнести что-либо членораздельное, но те звуки звериного удовлетворения, которые они издавали почти синхронно, были слышны еще долго.

С одной стороны, то, что произошло, длилось бесконечно долго, а с другой — все закончилось слишком быстро. Кэш приподнялся и взглянул Шейле в лицо. Ее глаза были закрыты. Лицо — неподвижно и спокойно. Подавив желание поцеловать ее в губы, он медленно освободился от ее объятий и лег сбоку. Машинально взял пачку сигарет и зажигалку с прикроватного столика.

Как только он закурил, Шейла села и спустила ноги с кровати, отвернувшись от него. Опустила юбку и стала искать в смятых простынях трусики. Встав, чтобы надеть их, она уже больше не села. Надела лифчик, застегнула все пуговки блузки, но заправлять ее не стала.

Затем повернулась к нему с таким видом, словно хотела что-то сказать, но только сглотнула, так что это было видно. Губы ее приоткрылись, но снова сжались, не издав ни звука. Он воткнул в зубы сигарету и лениво заложил руки за голову, всем своим видом демонстрируя нарочитое равнодушие.

Он мог бы держать пари на месячную зарплату, что угадает, как она поведет себя дальше, и выигрыш был бы за ним. Она повернулась к нему спиной и покинула дом. Он слышал ее удаляющиеся шаги. А вскоре зашумел мотор, некоторое время звук удалялся и наконец совсем стих.

Кэш еще долго лежал без движения, пока сигарета не догорела полностью. Он бросил ее на пол. Рывком стащил джинсы, скатал клубком и в ярости швырнул в дальний угол. Долетев до противоположной стены, они упали на пол.

Совершенно голый, он повернулся на бок и уставился невидящим взглядом сквозь сетку от насекомых. Дождь припустил еще сильнее. Сквозь серебристую пелену с трудом можно было разглядеть другой берег затона. Ветви деревьев поникли под тяжестью водяных потоков. Его взгляд дрогнул, заметив на подушке рядом вмятину от ее головы. Он накрыл ее ладонью. Подушка была еще влажной от ее мокрых волос.

"Шейла», — прошептал он про себя.

Глава 27

После свидания с Кэшем Шейла сразу закрылась в своей комнате. Наполнила ванну до краев и сидела в ней до тех пор, пока горячая вода не остыла.

Как она могла позволить себе такую глупость? Почему она все время совершает самые непростительные, с точки зрения окружающих, ошибки? Она не придавала значения ревнивой ненависти Трисии, никогда не предполагая, что та может нанести удар в спину. Она уступила Кена чересчур легко, а цеплялась за эту мертвую любовь чересчур долго. Она позволила Трисии почти разрушить их отношения с отцом. И вот теперь совершена самая страшная ошибка во всей ее жизни — она легла в постель с Кэшем Будро.

Чтобы избавиться от невыносимых дум и уснуть, она приняла снотворное и легла пораньше. И все-таки, пока лекарство не начало действовать, она успела не раз заново пережить всю сладостную муку сегодняшнего дня.

Воображение вновь рисовало его руки, его губы, его тело. Рядом с ней. Внутри. Она видела его обнаженным: сильным, мускулистым, прекрасным. В любви он был таким же, как во всем, — настойчивым, страстным и полностью раскрепощенным. Его репутация племенного жеребца была честно заработана. Одно только воспоминание о пережитом с ним было сильнее всего того, что было у нее в жизни до сих пор. Никогда она не чувствовала такой полноты ощущений во всем теле, то есть пока все это продолжалось. А когда кончилось, предчувствие катастрофы поглотило все ее существо. Она не заплакала, хотя очень хотелось. Слава богу, хватило сил сдержаться. Тогда бы сражение было окончательно проигранным. Его победа стала бы безоговорочной, а ее унижение — абсолютным. Ведь это было самое настоящее сражение. Он хотел доказать, что у него есть способ подчинить ее, и сделал это.