Настоящая любовь и другие напасти - Гибсон Рэйчел

Журналисты задали миссис Даффи ещё пару-тройку вопросов по поводу игры и будущего команды. Ещё несколько игроков вышли из раздевалки. Комната казалась наэлектризованной от возбуждения, которое гудело в воздухе и звенело в голосах. Фейт отвечала на вопросы со знанием дела или немного расплывчато, или обращалась к Джулсу, который разбирался во всех деталях, и в это время всем своим существом осознавала присутствие Тая.

Звук его голоса прорезался сквозь шум, и Фейт начинала чувствовать теплое покалывание на коже и в животе. Тай дал ей единственное, что Вирджил всегда хотел дать, но не был способен. Связь, которая могла возникнуть только при физической близости. Страсть, о которой постоянно говорила Валери. Единственное, чего не было у Фейт с мужем. И что-то намного большее, чем её способность остановить это. Что-то такое всепоглощающее, что подхватило и сбило её с ног как черный, горячий ураган.

Она посмотрела через комнату на Тая и толпу репортеров вокруг него и среди гула разговоров в комнате расслышала слова:

— Мой быстрый переход из «Ванкувера» был очень простым. Тренер Найстром знает, как воодушевить игроков на классный хоккей и заставить выложиться на каждой игре.

— Улучшились ли ваши отношения с владелицей команды?

Тай встретился с ней взглядом, и уголок рта приподнялся в кристально честной улыбке:

— У нас все в порядке.

Фейт почувствовала, будто её сердце тоже приподнялось. Прямо в груди. Прямо здесь в раздевалке перед игроками, тренерами и журналистами.

— Хотя, — добавил Саваж, продолжая смотреть на неё, — я прочитал в газете сегодня утром, будто она считает, что я контролируемый псих, и если бы я постарался, то не был бы все время таким грубым и мрачным.

— Я не говорила «все время», — пробормотала она.

— Что? — спросил её Джим из «Сиэтл Таймс». — Что вы сказали, миссис Даффи?

— Я не говорила, что он все время грубый и мрачный.

Один из журналистов рассмеялся:

— Саваж хорошо известен за свою раздражительность. Хотел бы я знать, когда он не хмурится.

Тай наблюдал за Фейт, все еще улыбаясь, как будто забавлялся, ожидая её ответа. «Когда он занимается сексом», — подумала она про себя. Он не был хмурым или грубым прошлой ночью. Он был удивительным и обаятельным. Тай заставлял её смеяться и, как бы невероятно это ни звучало, расслабляться с ним. Чего она ни с кем не делала уже давно. И уж точно прошлой ночью он не был хмурым.

— Когда выигрывает важные матчи, — ответила она.

Саваж бросил на владелицу клуба еще один взгляд и повернулся к мужчине, стоявшему перед ним:

— Хоккей состоит из борьбы один на один. Мы просто должны помнить об этом и выигрывать каждое сражение.

Фейт обратилась к Джулсу:

— Ты всё ещё собираешься присутствовать на завтрашнем совещании с Фондом «Чинуков»?

Ассистент посмотрел на неё, затем взглянул через комнату на Тая. Открыл рот, затем закрыл. Между темными бровями Джулиана залегла морщинка.

— Я этого не планировал, но могу, если ты хочешь, — ответил он, но у Фейт появилось ощущение, что его что-то беспокоит.

Она покачала головой и пошла к двери:

— Нет. Я сама могу делать записи.

Выходя в холл, Фейт не смогла побороть искушение последний раз взглянуть на Тая, стоявшего в окружении мужчин на голову ниже его.

Она помнила каждую деталь прошлой ночи. Его лицо в темноте солярия и прикосновение его рук и рта. Ей бы хотелось обвинить в произошедшем той ночью Лейлу, но она не могла. Не могла, так как была честна с собой. Прошлая ночь была полностью её. Не было никакого принуждения. Ни скрытых мотивов. Ни намерения заставить мужчину желать её, когда она хотела лишь его денег. Фейт не могла обвинять Лейлу в своем поведении прошлой ночью: не могла, так как делала именно то, что желала делать.

Она отвернулась и направилась к лифтам. Прошлой ночью миссис Даффи сдалась на милость своих желаний. Сидела в ресторане «Бруклин» и позволяла Таю трогать себя под столом. Положила свою руку на его, что стало еще одним шагом навстречу фантазиям. Все это делала она. Не Лейла. Не дикая, дерзкая личность, которую она создала, чтобы прятаться за нее. Прошлой ночью Фейт освободилась и была дерзкой сама по себе.

По пути домой она думала о том, что произошло после смерти Вирджила. Вот только что она, вдова мистера Даффи, жила хорошей, комфортной жизнью. Жизнью, в которой самым важным её решением было выбрать, что надеть. Тот человек, та Фейт не позволила бы себе сжать большую теплую мужскую ладонь между ног.