Вожделение - Бэнкс Майя

Он все еще хотел молить о прощении всякий раз, когда вспоминал тот постыдный парижский вечер. Миа уже простила его, но чувство стыда не отступало, и Гейб был готов валяться у нее в ногах.

Он ее не заслуживал и знал это. Но будь он проклят, если ему хватит сил признаться и отпустить ее. Тогда ему конец.

Гейб посмотрел на часы. Он вернулся позже обещанного, время обедать. Поела ли Миа? Пройдя на кухню, Гейб мигом получил ответ. Пакет стоял нетронутый. Коробка с едой не распечатана. Гейб тихо выругался. Ей нужно было поесть.

Он принялся шарить в кухонных шкафчиках в поисках консервированного супа. Закупкой продуктов ведала приходящая экономка. По пятницам Гейб вручал ей список и говорил, что приготовить на выходные, но в будние дни он обычно обедал вне дома. Запаса продуктов у него не было. Сам Гейб об этом не думал, а экономка выполняла лишь то, что он ей велел.

Не найдя ничего приличного, Гейб позвонил дежурному консьержу и передал заказ. Получив заверения, что все будет сделано, он повесил трубку и взялся за аптечку в поисках градусника и лекарств.

Беда была в том, что он не знал, чем больна Миа. Возможно, у нее не грипп, а обычная простуда или что-то желудочное. Неужели придется ее будить и спрашивать?

Решив обождать, Гейб вернулся в гостиную. Одеяла съехали, и Миа наполовину раскрылась. Гейб поправил их, подоткнул, потом осторожно поцеловал ее в лоб, проверяя, нет ли жара.

Тот был теплым, но не пылал. Дышала она тоже нормально.

Гейб прибавил огня в камине, переоделся в домашнее и стал ждать, когда доставят заказанный для Миа суп.

Ему было чем заняться. Он поехал домой сразу после совещания, так до конца и не прояснив все вопросы финансирования, а это требовалось сделать до встречи с Джейсом и Эшем, где будут обсуждаться тендеры на строительство. Но Гейб не стал забивать этим голову. Взяв планшетный компьютер, он сел на диван напротив того, на котором лежала Миа.

Она благотворно действовала на Гейба, вдохновляя на мысли не только о работе и бизнесе. Ему нравилось просто быть с ней, занимаясь чем-то приятным, например читать в тишине.

Миа пришла в детский восторг, когда Гейб подарил ей электронную читалку последней модели, закачав туда коллекцию ее любимых книг. Она бросилась ему на шею, крепко обнимая и награждая поцелуями. Во всем этом было столько детской непосредственности, что Гейб смеялся от души.

Ей невозможно было противостоять, она очаровывала, была для Гейба… светом в окне. Гейб не привык к сантиментам и поежился. Он думал и действовал с преувеличенным драматизмом, словно подросток. Слава богу, никто не мог прочесть его мысли, иначе он бы и пикнуть не смел на деловых совещаниях.

Мужчины его уровня должны вызывать трепет. Их боятся. Они холодны и недосягаемы. Узнай кто-нибудь, что его «криптонитом»[5] является хрупкая брюнетка с улыбкой на миллион долларов, Гейб Хэмилтон стал бы посмешищем.

Услышав сигнал мобильника, Гейб полез в карман за телефоном и прочел сообщение от консьержа. Тот уже поднимался с супом. Гейб поспешил в прихожую. Поблагодарив консьержа, он понес суп в кухню.

Тот был обжигающе горячим, и греть его было незачем. Гейб наполнил глубокую тарелку, добавив пару тостов. Затем полез в холодильник за любимым напитком Миа — это был лимонад с черной смородиной. Миа его обожала, и экономке было велено регулярно пополнять запасы.

Теперь у Гейба было полно продуктов, любимых Миа. Он все запоминал и припасал — только бы она чувствовала себя как дома и не имела повода уйти.

Гейб вернулся в гостиную, поставил на кофейный столик поднос: суп, тосты, газировку. Он и сейчас не хотел будить Миа, но ей нужно было поесть, а ему — выяснить, что с ней творится, и в случае нужды связаться с личным врачом.

— Миа, — тихо позвал он. — Миа, дорогая, просыпайся. Я принес тебе поесть.

Она дернулась, сонно отказалась и повернулась на другой бок.

Гейб хмыкнул. Обычно Миа не капризничала и сразу же просыпалась.

Он погладил ее по лицу, наслаждаясь шелковистостью кожи.

— Миа, малышка, вставай. Хватит лежать. Открой свои красивые глазки.

Миа открыла глаза. Ее блуждающий взгляд натолкнулся на Гейба. К своему удивлению, он заметил в нем страх и что-то еще, чему не мог подобрать названия. Тревога? Беспокойство?

В чем дело, черт побери?

Миа зевнула, протерла глаза и села, стараясь не смотреть на Гейба. Она завернулась в одеяла, соорудив из них защитный барьер.

Гейб еле сдержался, чтобы не потребовать ответа немедленно. Сейчас она выглядела на удивление ранимой. Такой он ее не видел с того самого вечера в Париже. Ему стало дурно, едва он вспомнил.

— Ну-ну, соня, — мягко сказал Гейб. — Я заказал горячий суп. Вижу, ланч ты не тронула.

— Я сильно замерзла и хотела согреться, — поморщилась Миа. — Аппетита не было.

— А как ты себя чувствуешь? Тебе нездоровится? Я могу позвонить своему врачу.

Миа облизала губы и покачала головой:

— Все хорошо. Честное слово. Ты же знаешь: стоит согреться — и сразу тянет спать. Вот я и прилегла. Ты не думай, я не простыла. Все в порядке.

Гейб не поверил ей и сам не мог понять почему. Даже если Миа не простудилась, с ней было что-то не так. Судя по лицу, она плакала. Или ему мерещится? Может, просто терла глаза, пока не заснула.

— А сейчас есть хочется?

— Ужасно, — кивнула она.

Миа нацелилась на поднос. Гейб протянул руку, помогая ей. Их пальцы переплелись. Миа уселась на краю дивана.

— Спасибо, — хрипло произнесла она. — Ты очень заботлив, Гейб.

Она не впервые так говорила, но всякий раз Гейба одолевало чувство вины. Если бы он по-настоящему заботился о ней, как она этого заслуживала, он ни за что не позволил бы постороннему дотронуться до нее.

Гейб смотрел, как она ест, и ему все сильнее хотелось обнять ее, прижать к себе и защитить от всех горестей. Желание было неодолимым, неотступным и неуправляемым. Сила его влечения не подчинялась логике. Рядом с ней он терял рассудок, и ни о какой дистанции не могло быть и речи.

Закончив есть, Миа отбросила одеяла. К восторгу и удивлению Гейба, она потянула его на себя и прижалась к нему, как только он лег.

Гейб приобнял ее одной рукой, а другой потянулся к сваленным на полу одеялам. Он укрыл их обоих и обнял Миа как следует, зарылся в ее волосы, довольный, что Миа рядом и ей уютно.

— Спасибо за обед, — сказала она. — Обними меня крепче, это все, что мне нужно.

Ее слова отозвались у него в сердце. Они были сказаны совершенно искренне и с удивительной простотой. Миа никогда ничего у него не просила. Она была на редкость неприхотливой. Ее совершенно не волновали ни деньги, ни вещи. Все ее просьбы были бесхитростны. Обнять ее. Приласкать. Успокоить.