Прилив - Робертс Нора

От Глории Делотер. Поскольку Этан никогда не видел ее, его воображение рисовало образ высокой толстой женщины с жесткими, как солома, и того же цвета спутанными волосами, небрежно и ярко накрашенным лицом, оплывшим от слишком частого общения с бутылкой и шприцем.

Глаза были синими, как его собственные. И губы под жирным слоем помады были такой же формы, как его губы… лицо не матери Сета, а его собственной.

И это лицо не стиралось со временем из памяти, оставаясь отчетливым, словно он видел его только вчера.

И он до сих пор не мог избавиться от власти этих воспоминаний. Кровь стыла в его жилах, животный страх сжимал внутренности. Страх и стыд.

И все так же сжимались кулаки. Только не разбитые в кровь, как тогда…

Услышав радостный визг, Этан медленно повернулся и увидел бегущую к нему Обри. И увидел Грейс у ступенек веранды, улыбающуюся ему тепло и чуть застенчиво.

«Ты не имеешь права, — прошипел внутренний голос. — Не имеешь права даже дотрагиваться до них».

Но у него не было сил бороться с налетевшим, как буря, опустошительным желанием. Любить их. Заботиться о них. И когда Обри бросилась на него, его руки потянулись к ней, словно по собственной воле, подхватили и закружили.

Как же он хотел быть отцом этой веселой прелестной малышки!

Грейс смотрела на них, слезы туманили ее глаза, но сердце вбирало эту трогательную картину, чтобы запомнить ее навсегда. Высокий худощавый мужчина с сильными руками и скупой улыбкой, и прелестная малышка с розовым бантом в золотистых волосах.

Солнце ласкало их так же нежно, как любовь, рвущаяся из ее сердца.

— Обри с самого утра подгоняла меня. Не успела открыть глаза, как уже готова была мчаться в гости. Я подумала, что мы можем прийти пораньше и помочь Анне. — Грейс говорила и говорила, стараясь скрыть смущение. Этан смотрел на нее так напряженно, что она занервничала еще больше. — Но, кажется, все уже сделано. Я…

Он обхватил ее за талию и притянул к себе так быстро, его губы прижались к ее рту так неожиданно, что она не успела даже вдохнуть. Первобытное, жаркое желание забурлило в ее крови. Голова закружилась.

Словно издалека раздался счастливый крик Обри:

— Целуй маму!

«О да, целуй меня. Пожалуйста. Целуй меня. Целуй меня. Целуй меня…»

Она услышала еще какой-то звук. Стон? Вздох? Губы Этана смягчились. Рука, сжимавшая ее, как якорь спасения, разжалась, стала гладить ее спину. И эта более нежная, томительная ласка ошеломляла не меньше, чем первый взрыв страсти, и лишь сглаживала остроту разбуженного желания.

Грейс жадно вдыхала его запах, жаркий мужской запах. Вдыхала аромат своей дочки, нежный и сладкий. Она обняла их обоих, интуитивно объединяя в одно целое, и не отпустила, когда Этан оторвался от ее губ, а просто прижалась лицом к его плечу.

Он никогда, еще не целовал ее на людях. Она знала, что Кэм совсем рядом. И Сет мог увидеть их… и Анна.

— Что это значит?

— Поцелуй меня! — потребовала Обри, хлопая Этана по щеке и надувая губки.

Он подчинился, потом пощекотал носом ее шейку, повернул голову и провел губами по волосам Грейс.

— Я не собирался накидываться на тебя таким образом.

— Я надеялась, что ты это сделаешь, — прошептала она. — И теперь точно знаю, что ты думал обо мне. Хотел меня.

Этан опустил непоседливую Обри на землю, и девочка тут же помчалась к Сету и собакам, а через секунду уже каталась с Глупышом по траве.

— Я не хотел быть грубым с тобой.

— Ты не был грубым. Этан, я не рассыплюсь на кусочки от твоих объятий.

— Ты такая, хрупкая. — Он заглянул в ее глаза. — Изящная, как тонкий фарфоровый сервиз, которым мы пользовались только в День благодарения.

Ее сердце затрепетало от такого сравнения, хотя она знала, что Этан преувеличивает.

— Этан…

— Я всегда боялся разбить его. Так и не привык им пользоваться. — Он легко провел кончиком большого пальца по её скулам; там, где кожа была мягкой, шелковистой, согретой солнцем. Затем уронил руку. — Пожалуй, нам надо вмешаться, не то Анна сведет Кэма с Ума.

Грейс носила еду из кухни на столы во дворе, и это простое занятие должно было бы ее успокоить. Но возбуждение не покидало ее, заставляя то лихорадочно двигаться, то застывать на месте. Иногда она ловила себя на том, что стоит как вкопанная на веранде или на дворе с очередным блюдом или салатником в руках и смотрит, как Этан вбивает в землю железные колышки для игры в «подковки».