Звезда - Стил Даниэла

Миссис Барклай приехала в Сан-Франциско в начале мая, чтобы наблюдать за последними приготовлениями. Они должны были венчаться в кафедральном соборе, как этого хотела Элизабет, а прием гостей должен был проходить в отеле «Сент-Френсис». Она хотела бы устроить прием дома, но список приглашенных разбух до семисот человек. Не оставалось ничего другого, как остановиться на отеле. Должно было быть четырнадцать шаферов и двенадцать подружек невесты. О таких свадьбах Спенсер только читал, но никогда на них не присутствовал. Он вместе с Элизабет вылетел в Сан-Франциско на следующий день после окончания третьего года обучения, ее переводили в Колумбию, чтобы она смогла окончить школу после их женитьбы. Это единственное условие поставил ее отец, прежде чем дал согласие на их брак. Он хотел, чтобы она закончила обучение, и сожалел, что ей не удалось окончить Вассар. Но Элизабет хотела быть рядом с мужем.

Они летели в приподнятом настроении. Спенсер знал, что по прибытии в Калифорнию состоится ряд приемов. Через неделю, семнадцатого июня, будет свадьба, а затем они отправятся на Гавайи на медовый месяц. Она сгорала от нетерпения, но за неделю объявила легкомысленно, что «сажает его на воздержание» до свадьбы. Он безжалостно дразнил ее в самолете, говоря, что больше не может нести ответственность за свои поступки. Но потом им и не представилось удобного случая. Отец Элизабет снял Спенсеру комнату в «Богем клаб», как и для всех шаферов. Среди них был и Джордж из конторы Спенсера. Спенсер еще помнил, что Джордж говорил ему о правильном выборе, а он поверил в это до того, как собрался в Сан-Франциско.

Он вдруг обнаружил, что думает о Кристел день и ночь. Он оказался сейчас в изоляции и отчаянно хотел увидеть Кристел, но старался побороть в себе это желание, выпивая больше обычного. Это было жестоко по отношению к Элизабет, и он охотно погрузился в предсвадебные хлопоты. В их честь устраивались ежедневно изысканные приемы.

Прошли приемы в Атертоне, Вудсайде, несколько раз в Сан-Франциско, а Барклаи дали великолепный предсвадебный обед в честь молодых в «Пасифик клаб». А за день до этого у Спенсера был мальчишник, который для него организовал Иэн. Там присутствовали морские офицеры, шампанское лилось рекой, и Спенсер вполне справился с побуждением зайти в «Гарри» по пути домой и сказать, что все еще любит Кристел. Он пытался бессвязно объяснить все Иэну, но потом вспомнил, что тот не посвящен ни во что.

– Да, правильно, сынок, – ухмыльнулся Иэн, – мы всегда пьем шампанское из хрустальных бокалов.

Они уложили его в кровать, а на следующий день он сидел на званом обеде совершенно разбитый, как и все они. Зато Элизабет выглядела великолепно в розовом атласном вечернем платье. Она никогда не была так красива, как в те дни. Ее мать приобрела ей несколько изысканных нарядов в Вашингтоне и Нью-Йорке. Элизабет отпустила волосы и сделала французскую завивку, выгодно подчеркивающую необыкновенной красоты бриллиантовые серьги, подаренные ее родителями. Спенсеру они подарили часы фирмы «Филипс» и платиновый портсигар с вправленными в крышку сапфирами и бриллиантами. Он же преподнес им в дар золотую шкатулку, на которой велел выгравировать строчку из стихотворения, которое, как он знал, очень нравилось судье Барклаю. Элизабет он подарил рубиновое ожерелье и в пару к нему серьги, на которые ему придется работать несколько лет. Но он знал, как Элизабет любит рубины. И, улыбаясь ей в тот день в «Пасифик клаб», он сознавал, что она этого заслуживает.

Свадебная церемония состоялась на следующий день. Шаферы выехали из «Богем клаб» на лимузинах. Невеста прибыла в церковь в старом дедовском «роллс-ройсе» 1937 года, который, однако, находился в отличном состоянии. Им пользовались только в торжественных случаях. Элизабет выглядела блестяще в окружении двух подружек и дворецкого, помогавших разместить ей четырнадцатифутовый шлейф, когда она усаживалась в машину. Отец смотрел на нее в немом восторге. На ней был венок из кружев, украшенный крошечными жемчужинами, тщательно подобранная и подколотая маленькая элегантная тиара. Ее лицо легкой дымкой покрывала тонкая французская вуаль, а кружевное платье с высоким воротом выгодно подчеркивало стройную фигуру. Это было невероятное платье, невероятный день, незабываемый момент. Когда шафер подвез их к кафедральному собору, дети на улице подняли визг. Элизабет была так красива, что ее отец едва справлялся со слезами, когда они торжественно поднимались по ступенькам храма под звуки музыки, а голоса детей звучали, как хор ангелов.